Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дик

Оглавление

170

— Вообще-то я собирался переночевать в усадьбе, — ответил мальчик. — Если бы вы только указали мне местечко понадежнее, я бы не вернулся в лес до завтрашнего утра.

— Показать тебе, где переночевать? А ты разве не здешний?

— Ага, вы думали, я из малого народца, — сказал коротыш. — Но я такой же человек, как и вы, хоть меня и заколдовал домовой!

— Диковинней этого мне ничего в жизни слышать не доводилось! Не расскажешь ли, как ты попал в такую беду?

Мальчик ничего не имел против того, чтобы поведать о своих приключениях, а она слушала его и, все больше и больше изумлялась, дивилась и радовалась. «Ну и повезло же мне — встретиться с тем, кто верхом на гусиной спине облетел всю Швецию! — думала она. — То, что он рассказывает, я и опишу в моей книге. И нечего больше печалиться! Как хорошо, что я поехала домой! Подумать только, стоило мне очутиться здесь, в старой усадьбе, как сразу же подоспела помощь».

В тот же миг ей вдруг пришла на ум мысль, которую она едва осмелилась додумать до конца. Она ведь послала с голубями отцу весточку о том, что тоскует по родному дому! И тут же обрела помощь в своей работе, над которой так долго ломала голову. Неужто это ответ отца на то, о чем она просила?

L КЛАД НА ШХЕРЕ

НА ПУТИ К МОРЮ

Пятница, 7 октября

В начале своего осеннего перелета дикие гуси все время летели прямо на юг. Но после привала в долине Фрюксдален они выбрали другое направление и полетели над западным Вермландом и Дальсландом к провинции Бохуслен.

Веселое это было путешествие! Гусята уже привыкли летать и перестали жаловаться на усталость, а к мальчику мало-помалу снова начала возвращаться его жизнерадостность. Он был счастлив, что ему довелось поговорить с человеком, и очень приободрился, когда пожилая женщина сказала ему: если он будет по-прежнему делать добро всем, с кем только встретится, все кончится для него хорошо. Она, разумеется, не могла подсказать, как ему снова стать человеком, но все же вселила в него каплю надежды и веры. И это, пожалуй, помогло ему придумать, что могло бы удержать большого белого гусака от возвращения домой.

— Знаешь что, Мортен-гусак! — сказал он однажды, когда они быстро летели высоко-высоко в небе. — Скучновато нам, верно, покажется сидеть дома целую зиму, после такого путешествия? Вот я и подумываю: не махнуть ли нам вместе с дикими гусями за море?

— Неужто ты это всерьез?! — испугался гусак. После того как ему удалось доказать, что он способен долететь с дикими гусями до самой Лапландии, ему хотелось лишь одного: вернуться скорее в загон для гусей на торпе у Хольгера Нильссона.

Мальчик молча сидел некоторое время, глядя вниз на Вермланд, где и березняки, и лиственные рощи, и сады — все было одето в желто-багряный осенний убор, а между золотистыми берегами ярко голубели продолговатые озера.

— Никогда еще земля внизу не была такой красивой, как сегодня, — сказал он. — Озера — точно голубой шелк, а берега — словно широкие золоченые ленты. Неужто тебе не жаль, если мы осядем в Вестра Вемменхёге и не увидим больше ничего нового на свете?

— А я думал, тебе хочется отправиться домой к отцу с матушкой и показать, каким ты стал молодцом, — сказал гусак.

Сам-то он все лето только и мечтал о том счастливом часе, когда гордо опустится на двор перед домом Хольгера Нильссона и представит Дунфин-Пушинку с шестерыми гусятами всем домашним гусям и курам, коровам и кошке, да и самой хозяйке — жене Хольгера Нильссона. Так что он не очень-то обрадовался словам мальчика.

Дикие гуси не раз подолгу отдыхали в тот день. Повсюду им встречались великолепные, уже сжатые нивы, и у гусей едва хватало духу расстаться со жнивьем. И в Дальсланд они прилетели, только когда солнце уже клонилось к закату. Стая тянулась над северо-западным краем Дальсланда, и здесь было еще красивее, чем в Вермланде. А озер было столько, что полоски суши между ними казались всего лишь узенькими береговыми отмелями. Земля тут совсем не годилась для пашен, зато тем лучше приживались на ней деревья, и берега озер походили на прекраснейшие парки. В воздухе или в воде словно было нечто удерживавшее солнечный свет даже после того, как солнце закатилось за поросшую лесом гряду. Золотистые лучи играли на темной блестящей глади озер, а над землей было разлито какое-то бледное розоватое трепещущее мерцание, из которого выступали желтовато-белые березки, ярко-красные осины и оранжево-желтые рябины.

— А тебе, Мортен-гусак, неужто не жалко, что ты никогда больше не увидишь такой красоты? — спросил мальчик.

— Мне больше охота увидеть тучные поля на юге, на равнине Сёдерслетт, чем эти тощие горные склоны, — ответил гусак. — Но раз уж тебе так понадобилось продолжать путешествие, я с тобой не расстанусь.

— Другого ответа я от тебя не ждал, — сказал мальчик, и в голосе его послышалось явное облегчение.

Потом гуси летели над Бохусленом, и мальчик увидел, что горные хребты сдвинулись еще теснее, а долины между ними стали глубокими и узкими, точно ущелья.

Длинные же озера на дне долин казались такими черными, словно лежали уже в подземном королевстве. Чудесные края, ничего не скажешь! Но вскоре, глядя на эти цепи гор, одни склоны которых были освещены узкими полосками солнца, а другие прятались в густой тени, мальчик ощутил затаенное своеобразие их первобытной красоты.

Непонятно, почему ему вдруг пришло на ум, что в стародавние времена здесь жили сильные и смелые воины и им, наверно, привелось испытать немало опасных и необычайных приключений в этих таинственных краях.