Неандертальский параллакс

Оглавление

283

Мэри посмотрела на озеро. Эта сторона была в тени, но солнце всё ещё освещало дальний берег в полутора милях отсюда. Мэри знала, что в квартире имеется четыре кондиционера/обогревателя — по бокам каждого уровня. Каждый вечер перед тем, как отправиться спать, она включала вентилятор в главной спальне, чтобы его белый шум заглушал какофонию птиц, встречающих по утрам зарю. Возможно, если включить его на полную, то он заглушит и звуки, доносящиеся из второй спальни…

Потому что Понтер прав. Ей придётся к этому привыкнуть.

— Хорошо, — сказала она, прикрывая глаза. — Но тогда вы готовите завтрак.

Адекор взял Понтера за руку и улыбнулся Мэри.

— Договорились, — сказал он.

* * *

В кабинете Джока уже был большой сейф, вделанный в дальнюю стену; это было первое, что он приказал сделать, когда «Синерджи Груп» приобрела особняк. Сейф, вмурованный в бетон, отвечал стандартам министерства обороны по безопасности и несгораемости. Джок хранил кодонатор в нём, доставая его только для работ под своим личным наблюдением.

Джок сидел за столом. На одном его краю лежал соединительный блок, собранный Лонвесом Тробом; с его помощью было возможно загружать в кодонатор композиции, составленные на персональном компьютере. Сейчас Джок разглядывал одну такую композицию. Его монитор — 17-дюймовый LCD в чёрном корпусе — демонстрировал пояснения и формулы, подготовленные Корнелиусом Раскином. Конечно, Джок сказал Раскину, что его интересует исключительно оборонный аспект: желание выяснить, каковы могут быть наихудшие последствия, если кодонатор попадёт не в те руки.

Джок знал, что должен был передать этот прибор в Пентагон — но тамошние идиоты сразу захотели бы использовать его против людей. Нет, это был его шанс — его единственный шанс, и он собирался им воспользоваться. Сейчас, на ранней стадии контакта, это выглядело бы как трагическая случайность: страшный микроб как-то пролез на другую сторону. Весьма прискорбно, но он выкосил всех обитателей Эдема, а со стороны Homo sapiens была лишь одна жертва — Корнелиус Раскин, необходимость в котором уже отпала.

Раскин, разумеется, знал только то, что ему было необходимо. К примеру, он, как и большинство генетиков мира, считал, что естественный резервуар вируса эбола — место, где он сохраняется, когда не заражает людей — неизвестен. Но Джок имел доступ к информации, о которой Раскин не имел понятия: правительство США локализовало этот резервуар ещё в 1998: Balaeniceps rex или китоглав, крупная болотная птица с востока Тропической Африки. Информация была засекречена, чтобы ею не воспользовалась какая-нибудь недружественная держава.

Эбола — РНК-вирус, геном которого полностью секвенирован, хотя, опять же, Раскин не знал и этого; эти сведения тоже были засекречены по той же самой причине. Так что, с точки зрения Раскина, ему было поручено провести манипуляции с некоей произвольной вирусной последовательностью, а не с реальным генетическим кодом вируса эбола.

Существует несколько штаммов эболы, названных по месту их первого обнаружения. Эбола-заир наиболее смертоносен, но передаётся только через биологические жидкости. В отличие от него эбола-рестон, который людей не заражает, передаётся воздушным путём. Но Раскину не составило труда — разумеется, исключительно в качестве упражнения — запрограммировать кодонатор поменять местами несколько генов и таким образом получить гибридную версию, объединившую вирулентность эболы-заир со способоностью к воздушной передаче эболы-рестон.

Ещё несколько модификаций сократили инкубационный период до десятой части его природной длительности и повысили смертность с девяноста до более чем девяноста девяти процентов. А ещё одно финальное вмешательство изменило генетические маркеры, указывавшие на естественный резервуар вируса.

Вторая часть проекта была посложнее, но Корнелиус вгрызся в неё, как пёс в кость; нет ничего лучше для мотивации сотрудника, чем 200000 долларов в качестве гонорара за консультацию.

На бумаге концепция выглядела довольно просто: не давать вирусу активизироваться, пока он не попадёт в клетку с определёнными характеристиками. К счастью, посол Тукана Прат привезла в ООН десятерых самых знаменитых неандертальцев, которые щедро делились своими знаниями. Один из них, Борл Кадас, сообщил информацию, полученную в ходе секвенирования неандертальского генома, завершенного в 1953 году по глексенскому календарю. Эта база данных дала всё, что требовалось знать для того, чтобы научить вирус убивать лишь тех, кого он должен был убивать.

Так что теперь оставалась лишь одна проблема: как доставить вирус на ту сторону. Поначалу Джок думал, что самым простым решением было бы инфицировать вирусом себя самого: в конце концов, он никак не воздействовал на гоминидов с двадцатью тремя парами хромосом. Однако технология калибруемых лазеров, используемая для деконтаминации тех, кто путешествует между мирами, легко удалит вирусы из его тела. Даже дипломатическая почта проходит через деконтаминатор, так что просто спрятать вирусы в одном из них тоже не получится.

Нет, ему нужно поместить аэрозольную бомбу в какой-то контейнер, непрозрачный для лазерных импульсов, используемых в неандертальской деконтаминационной камере. Сам Джон понятия не имел, что бы это могло быть, но его оптическая команда, изначально созданная для изучения принципов записи голографических изображений в неандертальских имплантах и состоящая из лучших специалистов, каких могли предложить «Бауш энд Ломб», «Кодак» и «Ксерокс», наверняка с этой задачей справится, особенно принимая во внимание, что технологией калибруемых лазеров неандертальцы поделились с Homo sapiens в первую очередь.