Неандертальский параллакс

Оглавление

Мэри села рядом с Бонни Джин Ма, единственной женщиной в зале, возле которой было свободное место. Слово взял Рубен Монтего.

— Вопрос, — сказал он со своим ямайским акцентом, который Мэри находила восхитительным. — Почему мы ведём горные работы на этом месте?

Мэри не имела ни малейшего понятия, а те, кто наверняка знал, выглядели не расположенными к игре в угадайку, но в конце концов Бонни Джин всё же ответила:

— Потому что 1,8 миллиардов лет назад, — сказала она, — здесь упал астероид, создав огромную залежь никеля.

— Именно, — сказал Рубен. — Событие, имевшее место задолго до возникновения на Земле многоклеточной жизни, часть общего прошлого нашего мира и мира Понтера Боддета. — Он оглядел обращённые к нему лица, и его взгляд остановился на Мэри. — Мы не выбирали место для постройки шахты, — сказал Рубен, — мы построили её там, где была руда. А что насчёт нейтринной обсерватории? Почему она была построена здесь?

— Потому что, — ответила Ма, — два километра скальной породы над шахтой прекрасно защищают от космических лучей, делая её идеальным местом для размещения нейтринного детектора.

— Но дело ведь не только в этом, мэм? — сказал Рубен, который, как предположила Мэри, стал настоящим экспертом в области нейтринной физики благодаря разговорам с Луизой. — На этой планете есть и другие глубокие шахты. Но в этой ещё и необычайно низкий уровень фоновой радиации, не так ли? Это место — наилучшее для размещения инструментов, чувствительные к воздействию фоновой радиации.

Мэри рассуждения Рубена показались здравыми, и она заметила, как профессор Ма кивнула. Но потом всё же добавила:

— И что из этого следует?

— А то, — сказал Рубен, — что во вселенной Понтера на этом самом месте тоже существует глубокая шахта для разработки той же самой залежи никеля. И в один прекрасный момент он сам осознал ценность этого места и убедил своё правительство устроить глубоко под землёй лабораторию физических исследований.

— То есть он уверяет, что в другой вселенной на этом самом месте тоже существует нейтринный детектор? — спросила Ма.

Рубен покачал головой.

— Нет, — ответил он. — Не совсем. Вспомните: на выбор места для нейтринной обсерватории повлияла историческая случайность: тот факт, что в канадских ядерных реакторах, в отличие от американских, британских, японских или русских, в качестве замедлителя используется тяжёлая вода. Это обстоятельство отсутствовало в мире Понтера — там, похоже, ядерной энергией вообще не пользуются. Но это место также идеально подходит для размещения другого типа физических инструментов. Он замолчал, снова оглядел присутствующих, и сказал:

— Понтер, где вы работаете?

— Дусбле корбул то калбтаду, — ответил Понтер, и имплант перевёл его слова мужским голосом: — В лаборатории квантовых вычислений.

— Квантовых вычислений? — повторила Мэри, чувствуя неловкость; она не привыкла оказываться самой невежественной в компании.

— Именно так, — сказал Рубен. — Доктор Бенуа?

Луиза поднялась и кивнула Рубену.

— Квантовые вычисления — это область, в которой мы лишь начинаем делать первые шаги, — сказала она, убирая с глаз прядь волос. — Обычный компьютер определяет делители некоторого числа, деля его сначала на один предполагаемый делитель, потом на другой, потом на третий — перебирая их все. Но если использовать обычный компьютер для нахождения делителей реально больших чисел — например 512-значных, которые используются для шифрования транзакций по кредитным карточкам в Интернете — то на перебор и проверку всех возможных делителей могут уйти столетия.

Она тоже оглядела обращённые к ней лица, убеждаясь, что никто не потерял нить её мысли.

— Но квантовый компьютер использует суперпозицию квантовых состояний для проверки нескольких делителей одновременно, — сказала Луиза. — Это значит, что от нашей вселенной отделяются её короткоживущие идентичные копии специально с целью выполнения квантового вычисления, которые по его завершению — то есть практически тут же — снова сливаются в одну, поскольку они различаются только проверяемым делителем, в остальном же абсолютно идентичны. Таким образом за время, достаточное для проверки одного делителя они фактически проверяются все разом, и мы получаем решение прежде неразрешимой задачи. — Она сделала паузу. — По крайней мере, так мы до сих пор представляли себе природу квантовых вычислений — что они основаны на одномоментной суперпозиции квантовых состояний, то есть, фактически, на создании набора вселенных

Мэри кивнула, пытаясь осознать услышанное.

— Но представьте себе, что всё происходит немного не так, — сказала Луиза. — Представьте, что вместо создания на долю секунды новой вселенной квантовый компьютер обращается к уже существующим параллельным вселенным — другим версиям реальности, в которых квантовый компьютер также существует.

— Для этого предположения нет теоретических оснований, — сказала Бонни Джин немного раздражённо. — И, кроме того, на этом месте нет квантового компьютера в нашей вселенной, единственной, в существовании которой мы можем быть уверены.

— Именно! — воскликнула Луиза. — Моё предположение таково. Доктор Боддет и его коллега пытались факторизовать число настолько большое, что для одновременной проверки всех возможных делителей потребовалось больше копий квантового компьютера, чем их есть в уже существующих независимых долгоживущих вселенных. Понимаете? Он обратился к тысячам и миллионам существующих параллельных вселенных. В каждой из них квантовый компьютер нашёл копию себя, и каждая из них выполнила проверку своего делителя. Правильно? Но что, если вы факторизуете огромное число, гигантское число, число с большим количеством потенциальных делителей, чем количество параллельных вселенных, в которых существует квантовый компьютер? Что тогда? Так вот, я думаю, что случилось следующее: доктор Боддет с партнёром факторизовали гигантское число, квантовый компьютер обратился к своим собратьям во всех и каждой из вселенных, где он существует, но ему нужно было больше копий себя, так что он стал их искать в других параллельных вселенных, включая те, в которых квантовый компьютер никогда не был построен — такие, как наш мир. И как только он обратился к одной из таких вселенных, это было как удар о стену — факторизация тут же прекратилась. И в результате этого удара существенная часть вычислительной установки Понтера оказалась перемещённой в нашу вселенную.