Неандертальский параллакс

Оглавление

— Нихонго-га дэкимас ка? — спросил Пол, что, как предположила Луиза, значило «говорите ли вы по-японски?»

Мужчина по очереди смотрел на каждого из них выпученными глазами, но не делал попыток ответить.

Рубен встал, потому протянул незнакомцу руку. Секунду он непонимающе смотрел на неё, потом взял её в свою. У него была огромная рука с пальцами-сосисками; большой палец был неестественно удлинён. С помощью Рубена он поднялся на ноги. Он весил, должно быть, килограмм на тридцать больше Рубена, но был очень мускулист. Пол подошёл к незнакомцу с другой стороны и обхватил его рукой, поддерживая. Луиза шла впереди них троих, придерживая дверь в пультовую, которая после того, как вошёл Рубен, автоматически закрылась.

В пультовой Луиза надела свои бахилы и каску; Пол сделал то же самое. В касках имелись встроенные фонарики и ушные протекторы, которые опускались вниз в случае необходимости. Все также надели защитные очки. Каска Рубена всё ещё было на нём. Пол нашёл ещё одну, лежащую на металлическом шкафу, и протянул её раненому, но доктор отмахнулся от неё.

— Не хочу, чтобы ему что-то давило на голову, пока мы не сделаем снимки, — сказал он. — Ну что ж, давайте доставим его наверх. Я вызвал скорую перед тем, как спуститься сюда.

Вчетвером они покинули пультовую и по коридору прошли к выходу из обсерватории. Обсерватория поддерживала режим «чистой комнаты» — хотя какое теперь это имеет значение, горько подумала Луиза. Они прошли мимо пылесосной камеры — похожей на душевую кабинку установки, которая удаляла пыль и грязь с одежды всех входящих в обсерваторию. Потом миновали ряд собственно душевых кабинок: каждый входящий обязан был принять душ, но на выходе этого тоже не требовалось. Здесь был пункт первой помощи, и Луиза видела, как Рубен посмотрел в сторону шкафчика с надписью «Носилки». Но раненый передвигался вполне уверенно, так что доктор жестом приказал идти дальше.

Они включили фонарики на касках и начали свой километровый с четвертью путь по сумрачному тоннелю с грязным полом. Грубо обтёсанные стены тоннеля были утыканы стальными прутами и затянуты сверху металлической сеткой; так глубоко под землёй неукреплённая скальная стена под весом двухкилометрового слоя горных пород рухнула бы, заполняя любую полость.

По дороге, особенно когда они пересекали участки, где скапливалась вода, раненый всё меньше опирался на сопровождающих; он определённо приходил в себя.

Пол и доктор Монтего вели оживлённую дискуссию по поводу того, каким образом этот человек мог попасть внутрь запечатанной камеры. Луиза тем временем погрузилась в невесёлые раздумья о разрушенном нейтринном детекторе — и о том, как это отразится на финансировании её исследований. Всю дорогу им в лицо дул ветер — огромные вентиляторы постоянно засасывали воздух с поверхности.

Наконец они добрались до подъёмника. Рубен по пути сюда заблокировал клеть на этом уровне, 6800 футов — здешние таблички и указатели были изготовлены ещё до перехода Канады на метрическую систему. Клеть до сих пор ожидала их, наверняка к неудовольствию шахтёров, которым требовалось подняться или спуститься.

Они вошли в клеть, и Рубен несколько раз нажал кнопку, сообщая оператору наверху, что можно включать лебёдку. Подъёмник дёрнулся и пошёл вверх. В клети не было внутреннего освещения, и Рубен, Луиза и Пол выключили фонарики на касках, чтобы не слепить друг друга их светом. Свет проникал внутрь через открытую переднюю стену и только тогда, когда клеть через каждые двести футов проходила мимо освещённых уровней. В этом прерывистом освещении Луиза разглядывала угловатые черты лица незнакомца и его глубоко посаженные глаза.

По мере подъёма у Луизы несколько раз закладывало уши. Скоро они проехали уровень 4600 футов, её любимый. «Инко» выращивало здесь саженцы для проектов по восстановлению лесов вокруг Садбери. Температура здесь постоянно держалась на уровне 20°; добавление искусственного освещения превратило шахту в великолепную теплицу.

В голову Луизы лезли всякие безумные мысли, словно из выползшие из «Секретных материалов»: о том, как можно попасть внутрь детекторной сферы, не тронув болтов, которыми задраен ведущий туда люк. Он она держала их при себе; если что-то подобное и приходило в голову Рубену и Полу, они тоже не торопились это озвучивать. Всему найдётся рациональное объяснение, убеждала себя Луиза. Обязательно найдётся.

Клеть продолжала свой долгий подъём; незнакомец тем временем окончательно пришёл в себя. Его одежда всё ещё была влажной, хотя постоянно дующий в шахте ветер успел её подсушить. Незнакомец попытался отжать свою рубаху; несколько капель упали на выкрашенный жёлтой краской металлический пол клети. Потом он своей огромной ладонью убрал со лба прилипшие к нему мокрые волосы, открыв взгляду — Луиза даже ахнула, хотя в шуме и бряканье работающего подъемника вряд ли кто её услышал — огромный надбровный валик над глазами, словно сплюснутый логотип «Макдональдс».

Наконец, клеть дёрнулась и остановилась. Пол, Луиза, доктор Монтего и раненый незнакомец вышли из неё, миновав небольшую группу озадаченных и сердитых шахтёров, ожидающих спуска. Вчетвером они поднялись по пандусу в обширное помещение, где шахтёры каждый день оставляют свою городскую одежду и переодеваются в рабочие комбинезоны. Двое санитаров уже ждали их.

— Я Рубен Монтего, — сказал им Рубен, — врач предприятия. Этот человек едва не утонул и получил травму черепа… — Доктор и двое санитаров продолжали обсуждать состояние пациента, выводя его из здания шахты на свет горячего летнего дня.