Роковая корона

Оглавление

113

Спустя некоторое время король встал и начал осторожно пробираться мимо сидящих людей.

— Ты уже идешь отдыхать, отец? — спросил Роберт, подойдя к нему.

Генрих зевнул.

— Да. Прогулка пошла мне на пользу. Сегодня я буду хорошо спать. — Внезапная судорога искривила его лицо.

По спине Стефана пробежал холод.

— Что с вами, сир?

— Я… это… — Рот короля широко раскрылся, как у пойманной рыбы, но он не мог вымолвить ни слова. Глаза его закатились под лоб, на губах запузырилась белая пена, и он упал навзничь, схватившись за раздутый живот.

На лице Генриха уже появилась маска смерти, и Стефан удивился тому, как холодно и сдержанно он воспринимает это. Он посмотрел на деревянную чашу, лежавшую возле тела. Заметил ли ее Роберт?

— Королю плохо! — закричал Роберт, наклоняясь над распростертым телом отца. — Нужно немедленно отнести его в хижину!

Все кинулись к королю. Роберт махнул рукой Вильгельму Уоррену, графу Суррэя:

— Немедленно скачи в Руан и привези с собой лекарей! Быстрее!

Стефан поднялся и незаметно отшвырнул ногой пустую чашу в заросли леса, сам не зная, зачем он это сделал, ведь, в сущности, его не в чем было обвинить.

Брайан и близнецы подняли короля и отнесли в охотничью хижину. Роберт и Стефан пошли за ними. Остальные остались ожидать снаружи.

— Боже мой, — произнес Роберт, глядя на отца. — Я ничего не понимаю. Только что он прекрасно себя чувствовал, и вдруг свалился. Стефан, ты не видел, что случилось?

— Я могу сказать лишь то же, что и ты.

У короля началась непроизвольная рвота. Он задыхался, и все, перепуганные, столпились вокруг него.

Руан находился в шести лигах от лесов Лион-ла-Форэ, и лишь на рассвете граф Суррэя наконец возвратился с лекарями. Они исследовали содержимое желудка короля, затем ощупали его раздутый живот. Король стонал и с трудом выдавил из себя лишь несколько слов.

— Мод… — прохрипел он, приподнимая голову… — Стефан… — Глаза его закрылись, и голова откинулась назад.

— Никакой тайны нет, милорды. Король снова ел вареных миног, — сказал один из лекарей, строго глядя на Роберта. — Ему была запрещена эта рыба. Боюсь, теперь мы мало чем сможем помочь.

— Как он ухитрился раздобыть миног? — спросил Роберт, оглядывая пораженных людей. — У кого хватило жестокости дать ему рыбу? — Он медленно обвел всех взглядом, но каждый из пятерых присутствующих с жаром отрицал свою причастность к этому.

Стефан затаил дыхание, ожидая услышать обличающий голос и увидеть направленный в его сторону палец. Но никто не обратил на него внимания. Лекари поставили королю пиявки, затем влили ему в горло какие-то снадобья, но все было бесполезно. Иногда Генрих пытался что-то говорить, но из его горла вырывались лишь клокочущие звуки.

К середине дня один из лекарей обратился к Роберту:

— Боюсь, что конец близок, милорд: сердцебиение очень слабое. Я едва его слышу. Пошлите за архиепископом Руанским. Король может скончаться ночью. Его уже ничто не спасет. Ему нужно исповедаться в грехах, насколько это будет возможно, и получить последнее причастие.

— Я сам поеду за архиепископом, — быстро предложил Стефан и, не дожидаясь ответа, бросился бегом из хижины к привязанным лошадям. На самом деле он больше не мог выносить вида искаженного лица короля, его раздутого живота и ощущать приближение смерти, уже заполняющее собой хижину.

Приехав в Руан, он нашел архиепископа в кафедральном соборе, где тот готовился к повечерию. Быстро собрав все, что требовалось для совершения последнего обряда, архиепископ в сопровождении нескольких церковников поспешно отправился к охотничьей хижине.

— Я обо всем сообщу во дворце, — сказал ему Стефан, — а потом тоже приеду в хижину.

Когда он вошел в герцогский дворец, то первый, кто ему встретился, был королевский сенешаль, Хью Биго, идущий к повечерию.

— Король находится при смерти из-за того, что объелся миногами, — произнес Стефан. — Архиепископ только что уехал, чтобы совершить последний обряд. Молю Бога, чтобы он не опоздал.

Хью, невысокий мужчина с покатыми плечами и узким, как у ласки, лицом, перекрестился.

— Итак, обжорство его погубило. Господи, упокой душу короля и даруй ему полное прощение. — Он помолчал. — Не внес ли король каких-либо существенных изменений в свои распоряжения по поводу королевства?

— Пока я находился там, нет. По правде говоря, он не может внятно говорить.

— Жаль.

Стефан испытующе взглянул на Хью.

— А каких изменений ты ожидал?

Биго повел Стефана вниз по коридору, чтобы никто не мог их услышать.

— С тех пор как между королем и его дочерью возникло отчуждение, многие стали надеяться, что король пожалеет о том, что заставил своих баронов присягнуть ей на верность, и откажет дочери в наследовании трона.

У Стефана громко застучало сердце.

— В пользу кого?

Хью лукаво взглянул на него.

— Его племянника Стефана из Блуа, естественно.

Их взгляды встретились.

— Он ничего не прошептал вам на ухо, когда вы с утешением склонились над ним? — с многозначительной улыбкой спросил Хью.

Стефан заколебался. В его воображении на мгновение вспыхнуло лицо Мод, прозвучало эхо ее последних слов. Скрепя сердце, он тут же принял решение.

— Если бы и так, то мне поверили бы в последнюю очередь, так как я слишком в этом заинтересован.

Хью уставился на него.

— Так что же вы предлагаете?

— А то, что вам, как королевскому сенешалю, легко стать свидетелем, слышавшим последние слова короля. Если вы сейчас же поедете в охотничий домик и потом скажете, что были там в момент его смерти, то это будет совершенной правдой. Поверьте мне, в течение ночи он не умрет.