Роковая корона

Оглавление

145

— Я не хочу нарушать твой отдых, ты ведь нездоров.

Он свесил с кровати длинные ноги и, болтая ими, криво улыбнулся.

— Не сомневаюсь, что там, куда я поеду, будет прекрасная возможность отдохнуть. Я хотел бы, чтобы ты осталась, хотя боюсь, что здешняя унылая обстановка не слишком располагает к общению.

Мод оглядела скудно обставленную комнату. Возле кровати стоял шаткий стол, а на нем — таз с водой, кувшин и деревянная чашка; рядом — два потертых мягких стула и дубовый сундук. Пол покрывал сухой тростник, в углу горела жаровня.

— Ты написала моей жене? — спросил Стефан, указывая на пергамент в ее руке.

— Да, и твоему брату. Сегодня вечером один гонец отправится в Лондон, а другой — в Винчестер. — Мод медленно подошла к одному из стульев и села.

Стефан поджал губы.

— Я вижу, ты не теряла времени в обществе Анри. — Он сделал паузу. — Ты считаешь, что для меня все будет кончено, если он отвернется от меня?

— Почему он должен хранить тебе верность после того, как потерял Кентербери? Я не единственная, кто пострадал от нарушенных тобой обещаний. Предавать для тебя так же естественно, как и дышать.

Стефан покраснел, и Мод с удовлетворением отметила это. В конце концов, она пришла затем, чтобы ранить его, насмехаться над ним, обижать. Она с наслаждением выплескивала ему в лицо свое раздражение, как будто это могло вернуть украденные у нее гордость и уважение к себе.

— Полагаю, ты ищешь помощи Анри, чтобы сговориться с церковью? — глухо спросил Стефан.

— Естественно, я должна иметь расположение духовенства, а епископ — наиболее влиятельный человек. — Мод помолчала. — Добившись церковной поддержки однажды, я буду знать, как ее сохранить.

— Даже если мой брат согласится помочь, тебе будет нелегко, кузина. Я говорю так не со злобы, не из чувства мести.

— Благодарю за заботу, но я знаю обо всем, что подстерегает меня впереди.

— Не сомневаюсь.

— Твои ошибки светят, как маяки в темноте, — парировала Мод. — Мне нужно просто-напросто избегать их.

К ее удивлению, Стефан вдруг запрокинул голову и расхохотался.

— Клянусь Рождеством Христовым, ты ранишь до крови.

— Тогда мы квиты, — горячо сказала Мод, решив не складывать оружия. — Хотя раны, которые ты нанес мне, гораздо глубже… они не затянутся полностью, пока я не окажусь на троне, а ты не заплатишь за свое преступление.

Стефан отшатнулся, будто она ударила его булавой с шипами. Как часто ей хотелось швырнуть ему в лицо обвинение в чудовищной измене, прорваться сквозь броню его обаяния к самой уязвимой точке в душе. Взглянув ему в лицо, Мод увидела, что достигла цели. Вот теперь она должна почувствовать опьянение триумфом! И она его чувствовала, конечно, чувствовала. Но сердце ее по-прежнему предательски тянулось к нему.

Стефан старался не смотреть на Мод, взгляд его метался по комнате, как загнанный в угол зверь, ищущий спасения. Наконец он закрыл дрожащими руками мертвенно побледневшее лицо.

— Боже мой, ты не знаешь, как я боялся этого момента, — горестно прошептал он хриплым голосом. — По правде говоря, я в общем-то здоров. У меня просто не хватало мужества опять смотреть тебе в лицо, видеть боль и обиду в твоих глазах. Я скорее убью себя, чем причиню тебе боль.

— Лжец, лжец! Почему ты так поступил? Почему? Ты поклялся священной клятвой служить мне. Ты, наконец, многим обязан моему отцу, который дал тебе все. Но самое главное — я верила, что наша любовь огромна, и я с радостью провела бы остаток своих дней в воспоминаниях о ней… — Мод не смогла продолжать. Слезы хлынули из ее глаз и побежали по щекам. К стыду своему, она зарыдала, судорожно всхлипывая.

Стефан соскочил с постели и бросился перед ней на колени.

— Да, у нас была огромная любовь! Она жива и до сих пор, и будет жить всегда, я не сомневаюсь в этом. Пожалуйста, пожалуйста, не плачь! Я недостоин твоих слез. — Он схватил ее холодные, как лед, руки и крепко сжал их. — Я горько сожалею, что так сильно обидел тебя и нарушил клятву, но… но… — Он замолчал, как бы выстраивая свои мысли. — Но неприятная правда в том, что мой дядя сделал роковую ошибку, объявив тебя своей наследницей наперекор всякому благоразумию и сложившимся взглядам, освященным веками традициям, против желания его подданных и ближайших советников. Нет, позволь мне закончить, — сказал он, когда Мод попыталась возразить. — Нормандские бароны никогда не позволят, чтобы корона возлегла на голову женщины, имеющей мужа-анжуйца, который станет их королем. Никогда! И то, что я сделал, насколько бы ни было гадко, справедливо.

— Я впервые слышу, что измена и амбиции называются справедливостью, — возразила Мод. — Ты думаешь, что это снимает с тебя вину? Оправдывает твое предательство?

— Я не пытаюсь оправдаться, — мягко сказал Стефан. — Ты имеешь все основания порицать меня. Если бы я смог наказать себя сам, надеть власяницу и посыпать пеплом голову, я бы с радостью это сделал.

Он вытер ей слезы тыльной стороной руки.

— Я виноват. Я очень виноват. Я не вправе просить тебя о прощении, потому что недостоин его. — Стефан вздохнул. — Ты можешь утешиться тем, что твоя звезда сейчас восходит, в то время как я буду находиться в плену, без друзей, без семьи, лишенный даже возможности выбора. — Он отпустил ее руки и встал на ноги. — Честно говоря, меня страшит то, что ждет меня впереди. Я ничего не боялся в бою — ни смерти, ни увечий, но находиться в заточении месяцы, а возможно, и годы… — голос Стефана дрогнул, и он отвернулся от Мод.