Роковая корона

Оглавление

Матильда сняла льняную сорочку и несколько мгновений стояла обнаженной; от холода ее молочно-белая кожа покрылась пупырышками. Заметив, что Стефан разглядывает ее тонкое детское тело с узкими бедрами, маленькими грудями и округлыми ягодицами, она быстро забралась в кровать, подтянув покрывало до подбородка.

Стефан разделся и скользнул в постель рядом с женой.

Матильда зевнула.

— Подумать только, Стефан! Накануне Рождества Господня тебя объявят наследником престола! — Счастливая, она свернулась рядом с ним калачиком.

Стефан был слишком взволнован, чтобы заснуть, его одолевали беспорядочные мысли: поведение брата, предвкушение завтрашнего события и, как обычно, кузина Мод.

При одном воспоминании о ней плоть его напряглась, и он невольно потянулся к жене. Когда пальцы коснулись обнаженного плеча Матильды, та замерла и затаила дыхание; в свете свечи он заметил, как на ее лице мелькнуло отвращение. Со вздохом Стефан погладил жену по плечу, нагнулся к столику и задул свечу, а потом повернулся на спину. Матильда облегченно вздохнула.

— Спокойной ночи, дорогой, — с благодарностью прошептала она.

Стефан закрыл глаза, в мыслях возвращаясь к Мод. Как он ни пытался, но так и не смог запретить себе вспоминать о том поцелуе в коридоре замка. Тепло ее губ, гибкое тело под его руками снова возникли в памяти, словно аромат летних роз, который продолжает витать в воздухе и после того, как увянут цветы. Его любовь к ней была безнадежной, но, охваченный разгоревшимся желанием, он не мог забыть о ней.

Беспокойно ворочаясь с боку на бок, он сдался на милость своей буйной фантазии: Мод лежит обнаженная на меховом покрывале перед ярко пылающей жаровней; каштановые волосы ее рассыпались по нежной коже шеи и плеч. Серые глаза туманятся от желания, полные губы раскрываются в ответ на его поцелуй. Тени от мерцающих свечей падают на ее нагое тело; теплые руки тянутся навстречу возлюбленному…

Мод будет такой же, как тогда, в коридоре: страстной, отзывчивой, равной ему во всем; тело ее пронзит дрожь вожделения. И он будет обладать ею со всей безудержностью страсти.

Стефан почувствовал, что взмок от пота. Он вскочил с постели с бешено бьющимся сердцем и виновато взглянул на Матильду — жена ровно дышала и продолжала мирно спать. Он понимал, что даже если разбудит ее, чтобы облегчить свои страдания, облегчение будет лишь временным: ведь она не могла понять и разделить бьющуюся в нем страсть.

При взгляде на нежное личико жены желание в нем угасло. Стефан ласково поцеловал ее в щеку и снова лег на спину, подложив руку под голову. Он молил Бога, чтобы однажды его страсть к Мод утихла, словно короткий бурный ураган, проносящийся мимо так же быстро и внезапно, как налетает на плывущий по бездонной водной глади корабль. Матильда была его женой, матерью его детей и вскоре, с Божьей помощью, станет королевой. Этого довольно. Этого должно быть довольно.

* * *

На следующий день Мод проснулась от звука колоколов церкви Святого Павла. Канун Рождества. Сегодня будет большой пир, и король объявит наследника.

За несколько часов до пира она отправилась в свои покои, чтобы переодеться. Отец предоставил ей большую свиту, в которую входили служанки, слуги, конюхи и капеллан. Генрих поселил дочь в Вестминстере, и Мод почувствовала, что наконец-то он стал относиться к ней с уважением, как приличествовало относиться к императрице. Король поощрял ее знакомство с Лондоном и окрестностями, устраивал для нее встречи с самыми известными горожанами и аристократами, приезжавшими в Вестминстер. Но ее будущее по-прежнему оставалось неясным.

Взвесив все как следует, Мод поняла, что была бы совершенно довольна, если бы не тоска по Стефану, которая постоянно росла и не приводила ни к каким результатам. Они виделись по меньшей мере два-три раза в неделю, ездили верхом по парку между Вестминстером и Ладгейтом, гуляли по лесистым холмам Хайгейта или спускались к замерзшим болотам Мурфилдз, чтобы посмотреть на молодых парней, которые привязывали к ногам большие берцовые кости животных и с помощью палок с железными наконечниками катались по льду. Они бродили по лесам святого Иоанна и охотились с соколом и гончей — но ни разу не оставались наедине.

Где бы они ни появлялись, Мод всякий раз бывала удивлена тем, как тепло принимают Стефана лондонцы. Ее отец лично знал всех крупных землевладельцев своего королевства, но Стефан был знаком и с простыми горожанами. Все, от процветающих торговцев до скромных церковников, ткачей и подмастерьев, знали Стефана из Блуа. И, казалось, все они были очарованы им. Радость, которую выказывали эти люди при виде ее кузена, неизменно передавалась ей самой.

Мод закончила одеваться как раз, когда колокола зазвонили к вечерне. Когда она добралась до аббатства, все придворные и знать со всего королевства уже собрались здесь на рождественскую мессу. Мод заметила, что не явились только ее отец и недавно прибывший король Шотландии.

Потом все перебрались в большой зал Вестминстерского дворца, дожидаясь короля и его высокопоставленного гостя. На стенах, увешанных гобеленами, ярко пылали тисовые факелы. Большие поленья, специально подготовленные для сочельника, горели в центральном камине; пол был усыпан сушеным тростником и ароматными травами. Алый падуб, темно-зеленый плющ и омела с белыми цветами свешивались с деревянных балок потолка.

— Ты сегодня очень красива, сестра, — улыбаясь, произнес Роберт. Рядом с ним стояла Мэйбл, его жена-валлийка.