Подарок для Повелителя (1-3)

Оглавление

122

— Сариэл — боевой маг, и его забота — тебя охранять, а не с книжками возиться. Ты уже ужинал?

— Нет, я Вас ждал.

Если бы брат сказал то же самое, но не со столь скорбным выражением лица, я бы, наверное, обрадовался. А так… Для него это всего лишь еще один повод подчеркнуть свое зависимое положение. Зачем тогда звал, если видеть меня по-прежнему не хочет?

— Так на чем мы вчера остановились?

— Я уже прочитал, что Вы не успели рассказать. — Тут же, словно оправдываясь, он добавил. — Я знаю, Повелитель, у Вас не так много свободного времени, поэтому, если можно конечно, лучше расскажите, что окружающие будут знать о моем прошлом.

Хорошо, что он сам спросил — это давно уже надо было обсудить. Да только, поди разберись, с какой стороны подойти к такому вопросу. Это ж Иллирэн: мало ли что ему не понравится. Упрется рогом, обвинит в том, что я заставляю его отречься от прежней семьи или что-нибудь еще придумает.

— Я хотел приступить к изучению языка, как Вы велели. Но, поскольку я не мог знать, как моей охране объяснили, почему я не владею эльфийским, я не осмелился просить принести мне учебники. — Упорству, с которым Иллирэн гнул свою линию, можно только позавидовать… или посочувствовать тому, на кого это упрямство направлено.

— Я распоряжусь, если тебе так не терпится, будут тебе учебники. Но вообще-то я нашел уже учителя.

Да, Иллирэн говорил предельно вежливо — придраться не к чему — но уже через пять минут беседы желание поколотить его стало навязчивым, поэтому я сосредоточился на жарком, не без некоторой злости насаживая на вилку куски мяса. Повелитель, могу я… Если можно… Бесконечные извинения к месту и не к месту, обращение, конечно же, только на "Вы". Уже десять раз попросил бы обращаться ко мне по имени, если бы не был уверен, что мне опять рассмеются в лицо.

Понять бы еще, что именно так его обидело. Может, жалеет, что рассказал о своем прошлом, а может, злится, что я отношусь к нему почти как к ребенку. Это-то понятно: любой взрослый не потерпел бы свидетеля своей слабости. Но, даже учитывая, что люди взрослеют значительно раньше и для человека, коим Иллирэн и был до недавнего времени, двадцать лет все равно что восемьдесят по нашим меркам, относиться к брату как к взрослому не получается. Не мяукают взрослые на крышах, не истерят по поводу и без повода! А для ребенка у него слишком тяжелое прошлое…

— Твое существование скрывали в целях твоей же безопасности. Такое уже случалось, это никого не должно сильно удивить. До недавнего времени ты не знал о своем происхождении и воспитывался на землях смертных в семье полукровки и смертной — с нашим родом их связывал долг жизни, поэтому предать они не могли. Тебе дали неплохое образование, но избегали всего, что могло хоть как-то связать твое происхождение с Эльгардаром. Квартерону эльфийский знать ни к чему — по закону они не являются нашими подданными, поэтому до недавнего времени шансов перебраться в Эльгардар у выходца из такой семьи почти не было.

Иллирэн недоуменно покачал головой.

— Прошу прощения, но мне кажется, это не самая лучшая версия. К чему такие предосторожности? Все сразу поймут, что меня отослали, чтобы под ногами не мешался, образования соответствующего не дали — таким в случае чего и манипулировать проще, и заговоры, глядишь, устраивать постесняюсь — где мне убогому? От меня, конечно, не убудет, но… я не знаю даже… как это скажется на Вашей репутации? Получается ведь, что Вы отказались от собственного брата. Хотя… если самим пустить такие слухи, немножко подкорректировать и… может, наоборот сочтут великодушным, что не устранили основного конкурента и даже вот осчастливили — забрали к себе, а то ребенок ведь ничего слаще морковки не ел и…

— Иллирэн! — после резкого окрика он тут же замолчал и, опустив голову, пробормотал какие-то нелепые извинения и заверения, что никогда больше не посмеет оспаривать мое мнение. — Тогда никакие предосторожности не показались бы лишними. Тиррелинир же рассказывал тебе о массовом исчезновении эльфов. Чаще всего пропадали дети и молодежь Великих родов, поэтому ничего странного в том, что за тебя боялись, нет. Тогда и не так с ума сходили, пытаясь защитить своих родных. Правда, не всем это помогло. Нашему роду повезло, если так можно сказать, больше всех: из старшей ветви никто не пропал.

— Но это же было полвека назад, разве нет? Мне же только двадцать или… — Сдаюсь, долго злиться на это чудо растерянное невозможно. — А насколько лет я выгляжу?

— После тридцати лет возраст эльфа можно определить только по ауре и, может, еще по поведению. Есть, конечно, ряд внешних признаков — например, рост окончательно останавливается около семидесяти, хотя после тридцати сильно замедляется — но признаки эти не слишком надежны, сам понимаешь.

Про уши я лишний раз решил не заикаться, но они тоже растут только до определенного возраста и тоже могут служить своеобразным индикатором возраста.

— А аура у меня как у младенца, не умеющего контролировать свою силу, да?

В голосе брата было столько горечи, что любой на моем месте уже кинулся бы его утешать. Только мне прошлого раза за глаза хватило, до сих пор вот простить никак не могут. Представил ребенка с такой аурой… и мысленно поежился: не бывает у детей такой ауры. С такой аурой вообще не живут. А если и живут, то не сказать чтобы очень хорошо.

— Хотя, конечно, силу можно контролировать за меня. Да и ауру наверняка можно скрыть.

Или все же не издевается… Что если это как раз та самая "никчемность", о которой говорил лорд Дайанир? Но что еще я должен сделать, чтобы он перестал считать себя не пойми кем?