Наконец-то вместе

Оглавление

— Нет…

Он мгновенно уловил ее колебание и уточнил:

— Что именно «нет»?

— Просто «нет», — повторила Сэм и нерешительно добавила:

— И я не уверена, что страх за мужа был притворным. Когда мы впервые увидели ее в больнице, она была почти без сознания и находилась под действием наркотиков, но говорила только о муже и вроде бы действительно считала, что он где-то рядом, в больнице. Наутро она полностью пришла в себя, но казалось, с ума сходила от беспокойства, хотя старалась не дать волю панике. По-моему, она вовсе не устраивала спектакль, скорее наоборот.

— В самом деле? — спросил он, но Сэм уловила покровительственные нотки в его голосе.

Задав еще десятки вопросов Шредеру и ни одного — Сэм, Маккорд наконец угомонился и отложил блокнот. Потом отпер ящик стола и вытащил желтовато-коричневый конверт для хранения улик, который Харвелл надписал в горах и по приказу Шредера отправил капитану Холланду. Потом достал оттуда прозрачный пластиковый пакетик с запиской Валенте, которую прочел вслух:

— «Оказалось, нет ничего сложнее, чем делать вид, что в ту субботнюю ночь мы встретились впервые». — Все еще улыбаясь, он взглянул на Сэм:

— Вы посчитали, что груши ей послал предполагаемый преследователь, и поэтому стали искать записку, верно?

— Да.

— Почему именно груши вас насторожили?

— Миссис Мэннинг упомянула, что всегда ест их на завтрак и что муж вечно подшучивал над этим. Корзина груш показалась мне очень дорогим, изысканным подарком. И я предположила, что пославший их знает ее привычки.

— А вам не пришло в голову, что груши мог послать муж? Он таинственно исчез, и неожиданно появляется корзина груш без карточки. Что, если это было нечто вроде шифрованного сообщения жене? Вы не учли этого?

— В то время нет. Если бы я не нашла записки от Валенте, наверное, пришло бы в голову и нечто подобное, если бы и тогда Логан Мэннинг не объявился живым и здоровым.

— Он не объявится. Валенте об этом позаботится. К сожалению, эта записка вовсе не является неопровержимым доказательством преступного сговора. Он будет отрицать, что написал ее, мы обратимся к экспертам-почерковедам, а его адвокаты найдут своих экспертов, которые опровергнут наших. Уж поверьте мне, адвокаты Валенте заявят, что всякий владеющий двухсотдолларовым принтером, включая бесчисленных врагов Валенте, сумел бы сфабриковать записку.

Воспользовавшись шансом привнести что-то ценное в дискуссию, Сэм заметила:

— Имя Валенте не просто напечатано, оно выгравировано. Это работа профессионального типографа.

— Откуда вам это известно?

— Переверните и слегка проведите пальцем по обратной стороне: почувствуете крохотные впадинки на месте каждой буквы его имени.

— Вы правы, так и есть.

Она не поняла, произвело ли какое-то впечатление на Маккорда ее открытие, известное, впрочем, каждой женщине, получавшей и отправлявшей приглашения на специальной, купленной в дорогом магазине бумаге. Правда, Сэм и не подумала сообщить ему об этом факте. Ее не оставляло чувство, что он колеблется и никак не может решить, оставить ли ее в бригаде.

— Ладно, мы знаем, что почти без усилий сумеем доказать ее связь с Валенте и что в момент аварии она направлялась не к горам, а назад, в город.

Он спокойно смотрел на нее, и Сэм всей душой желала, чтобы он отвел взгляд, тем более что в нее полетел очередной вопрос.

— И какую форму, по-вашему, приняло дело? Кажется, он испытывает ее, задав скользкий вопрос, потому что сейчас, на данном этапе, не было никакого дела.

— Какое дело? — осторожно ответила она.

— У вас есть версия, основанная на том, что вы до сих пор видели и слышали? — терпеливо повторил он.

— У меня пока нет версии. То есть нет фактов, подтверждающих версию. Мы знаем, что миссис Мэннинг и Валенте знали друг друга еще до вечеринки, и хотели сохранить это в тайне. Помимо этого, нам известно, что на прошлой неделе миссис Мэннинг просто рвалась в хижину, настолько, что даже была готова показаться на людях с Валенте. Мы пытаемся преследовать ее в судебном порядке за адюльтер? Потому что, если так, мы не смогли бы сделать это с тем, что имеем…

Взгляд, брошенный на нее Маккордом, заставил Сэм ощутить, что она безнадежно проваливает экзамен — экзамен, который, как он надеялся, она сдаст. Сконфуженная девушка осеклась на полуслове. Маккорд снова взялся за блокнот, повернулся на кресле и положил блокнот на колени.

— Хотите сказать, что за последнюю неделю не видели и не слышали ничего подозрительного?

— Разумеется, я подозреваю Мэннинг и Валенте.

— В таком случае позвольте услышать ваше мнение.

— Я еще не составила мнения, которое стоило бы высказывать вслух, — упрямо ответила Сэм.

— У американцев на все имеется свое мнение, детектив, — нетерпеливо бросил он. — И не важно, каким бы плохо информированным, односторонним или своекорыстным оно ни было, их так и подмывает не только поделиться с окружающими, но и навязать это самое мнение. Что поделать, любимый национальный спорт. Вернее, всеобщая одержимость. Но вы, вы считаетесь детективом, а это по определению значит быть наблюдательным и иметь тонкую интуицию. Докажите, что это так. И если у вас нет мнения, расскажите о своих наблюдениях.

— Над чем?

— Над чем угодно. Хотя бы надо мной.

Шестеро старших братьев Сэм большую часть своей жизни посвятили издевательствам над ней, так что она уже много лет назад стала совершенно нечувствительной к мужским подначкам. Но как оказалось, не совсем. Не в эту минуту. В эту минуту ее система обороны подверглась неожиданной атаке, и единственное, что она могла сделать, — лишить его единственного удовольствия, которого добиваются мужчины в подобные моменты: удовольствия знать, что она взбешена. Поэтому она широко раскрыла глаза и невинно улыбнулась, когда он рявкнул: