Собрание сочинений. Т. 5

Оглавление

128

— Вот. И я так думаю. Не то чтобы служитель стоял перед слоновой клеткой и пристально смотрел в бинокль слонам под ноги… А если б и смотрел, ничего бы он в непрозрачной мохнатой соломе не приметил.

— Да ты это что за кружево плетешь?

— Не кружево, а чистая правда. Слоны взбесились, сломали стальные прутья, помчались по городу… Но кто же, кто же, дяденька Сашенька, мог узнать, почему они взбесились?! Кто видел эту несчастную мышь? Или слоны, все три сразу, когда успокоились, взяли служителя хоботами за пуговицу и сами ему рассказали? А может быть, это и не мышь была, а совсем другое? Просто слонам страшный сон приснился: будто их привели в колбасное заведение и хотят у них хоботы отрезать на колбасы… Конечно, они возмутились и… взбесились. Представьте себе… Вдруг бы вы увидели во сне, будто у вас уши хотят отрезать и сварить их вместо вареников.

— Ага! — сердито сказал я. — Страшный сон! Откуда же тебе известно, что слоны во сне видят? Да еще все сразу — один сон видят. Ишь, царь Соломон какой! Мышь ей не нравится, придумала колбасу из хобота и довольна. Брысь! Не хочу больше про нервных слонов говорить.

— Потому что… — шепнул мне на ухо Миша.

— Оттого что… — шепнула с другой стороны Валя. — Оттого что… сам ничего не знает.

<1927>

БЕЛКА-МОРЕПЛАВАТЕЛЬНИЦА

Перед закатом море было спокойное, кроткое и ровно дышало, словно грудной младенец во сне. Мальчик из белого пансиона очень сердился. Его парусный фрегат «Nemo» ни за что не хотел тронуться с места, паруса, как обвисшие тряпки, вяло шевелились на реях, по палубе лениво разгуливали слепни и осы, точно под ними не корабль был, а какая-нибудь неподвижная плавучая купальня.

Пробовал мальчик, шлепая по воде пятками, подталкивать корму, дул в паруса… Но толкай не толкай, дуй не дуй, раз ветер уснул в прибрежной долине или умчался за облака — на парусах далеко не уедешь.

В пансионе гулко зазвенел гонг. Ужинать! Хочешь или не хочешь, об этом тебя не спрашивают… Бан-бан-бан! Жареный кролик, яблочный мусс…

На всякий случай привязал мальчик свой фрегат к прибрежному камню и поскакал на одной ноге к белой веранде. А на веранде после ужина новый постоялец показывал детям фокус: в одно ухо вставлял франк, из другого вынимал пачку папирос, из правого глаза вытаскивал спичку, из левого мундштук… Прямо не человек, а походная табачная лавочка! И забыл мальчик наглухо о своем фрегате, гордом, трехмачтовом корабле «Nemo», который, натянув бечевку, тихонько покачивался у желтого камня на средиземной лазурной воде.

* * *

Белка уже давно присматривалась с прибрежной сосны к странному плавучему дому. Корабли часто проходили мимо, а рыбачьи парусные лодки причаливали к самому берегу, откуда дюжие рыбаки втаскивали их по гладким бревнам в пестрые сараи. Но этот маленький корабль, с которым целый день возился сегодня загорелый мальчик, так мал, что мальчик даже одну ногу на нем бы не уместил… «Быть может, это не корабль, а корабельный детеныш, который когда-нибудь вырастет и станет взрослым кораблем?» — подумала белка. Она не знала, что это «игрушка» и что среди всех детских фрегатов на побережье «Nemo» был больше всех.

Белка осмотрелась по сторонам — с высокой сосны весь берег перед глазами, — привстала на лапках и внимательно пошевелила усами: никого. И люди, и собаки, все ушли ужинать, у них ведь еда по часам, не то что у белок…

Спрыгнула к корявому подножью, взволнованно пискнула и косыми прыжками, поставив хвост трубой, поскакала к фрегату. Чудесный корабль! Ну совсем будто для белки построен, как раз ей по росту. Интересно, чем его мальчик нагрузил? А вдруг орехами? Или хотя бы каштанами?.. Мальчишки ведь тоже очень любят эти лакомства.

Любопытный зверек вытянул на камне усатое рыльце вперед, обнюхал бечевку. Нет, по бечевке не перейдешь — и тонка, и провиснет… Но белка не черепаха. Лапки на пружинках, хвост рулем. Она прицелилась, потопталась мгновение на задних лапках и распластанной рыжей метелкой легко и плавно перелетела на палубу фрегата. Фрегат грузно качнулся… Слабая петля бечевки от толчка соскочила с камня, предзакатный ветерок давно уже лопотал в парусах — паруса туго вздохнули… Белка, быстро и осторожно припав к палубе, как крыса, обнюхала все углы, свесила даже рыльце вдоль борта: никаких орехов, корабль массивный, ни дупла, ни щелочки. Но что же это плавучий домик так на бок лег? И так покачивается? И так скрипит? Обернулась белка к берегу… Цвик! До свиданья, будьте здоровы. Между берегом и кораблем танцуют в воде багрово-золотые закатные краски. Перепрыгнуть? Но лапки дрожат, пол качается, и берег, милый твердый берег, все дальше, все дальше, все дальше… Первый раз в жизни растерялась белка, не доверилась своим лапкам и хвосту, прижалась к зыбкой плавучей доске и задрожала-затрепетала от усов до хвоста.

* * *

В закатной полумгле над носом фрегата загудел-закружился толстый шмель.

— Бу-бу-бу! Белка на корабле!.. Никогда еще не видал. Куда плывешь, рыжая?

— В Ниццу к племяннице. У нее под Ниццей собственный лес… Пригласила погостить. Прислала собственную яхту. Вот и еду.

— Бу-бу! Попутный ветер. Ишь ты, какая важная белка…

— Постой, постой! Куда ж ты собрался? Шмель!

— Ночь идет. Берег далеко. Должен лететь. Бу-бу!

— Да ты послушай… Присядь, отдохни. Шмель, родненький, я все наврала. Никакой племянницы. Никакого леса. Как дура плюхнулась я на этот корабль, веревочка отвязалась, паруса раздули свой живот, со всех сторон вода… Я в отчаянии! Растопырила лапки и совсем-совсем растерялась. Ты такой симпатичный, ты стройнее осы, ты умнее пчелы, подай мне добрый совет!