Пером и шпагой

Оглавление

— Рано мы обрадовались. Аванпосты смяты, но вон там, очень далеко, целехоньким стоит правое крыло… Надо снова поломать голову. Эй, Циттен!

— позвал король. — Всех пленных, которые нам уже попались, пусть твои гусары оборвут и вываляют в грязи. А потом, чтобы воодушевить войска, ты проведи этих чумазых оборванцев перед фронтом моих гренадер…

Психология — фактор, который Фридрих постоянно учитывал. Вид понурых и растерянных австрийцев, которых в путах — связками! — протащили перед строем, придал бодрости прусским ветеранам. До двух часов дня противники бились еще вполсилы, лишь вызнавая слабости друг друга. Затем король решился.

— Самое больное место, — сказал он, — это сам Лейтен! Инфантерию пустить вперед «македонской фалангой», эшелоны на виду противника перестроить в плутонги. Это несложно для нас, но я хочу ошарашить врага нашими отличными порядками и дисциплиной…

Лейтен был каменной большой деревней, с форштадтами и воротами, словно крепость. Вокруг Лейтена — плетни из древней лозы, а из-за плетней пучками вылетали пули…

— Не пройти! — доложили Фридриху.

— Не рассуждать, — ответил король.

— Все уже погибли, — доложили ему.

— Все, кроме тебя? — спросил король. — Иди же теперь умри и ты, собака!

Пруссаки ложились под Лейтеном труп на трупе, а сверху еще труп. Это был страшный пирог из мертвецов-солдат, аккуратно прослоенный начинкой из офицерских трупов…

— Молодцы, ребята! — похвалил их король. — Только полковник у вас из навоза… Другого надобно на его место! Встал с земли капитан Меллендорф и воздел шпагу.

— Король, прощай! — закричал он истошно.

— Прощай и ты, — ответил ему король…

Сорок пушек встретили капитана под самыми воротами. Но Меллендорф проскочил под ядрами, в остервенении садил кулаками в доски:

— Клянусь дьяволом, я буду сегодня в Лейтене! И его батальон прорвался в Лейтен, а капитан был уже в чине полковника (к вечеру Меллендорф стал генералом).

Де Катт, подойдя к королю, повернул к нему циферблат часов:

— Уже четыре, король. Скоро стемнеет.

Из седла прогорланил Фридриху хрипатый Циттен:

— Моя кавалерия устала ждать!

— Ах, черт вас всех побери! — воскликнул король. — Если она устала ждать, так пусть отдохнет в атаке… Циттен, вперед!

В треске ружей и сабельном визге армия австрийцев стала удирать от Лейтена к другому городу — к Лиссе, чтобы укрыться за его каменными стенами.

— Тьфу! — сплюнул король.

— Ваше величество чем-то недовольны? — спросил де Катт.

— Эти мозгляки удрали, и теперь мне надо вылущивать их, как семечко из скорлупы, из этой Лиссы!

— Но мы победили под Лейтеном.

— Теперь должны победить под Лиссой… Пока я не убью хотя бы пятьдесят тысяч солдат венской кузины, я не уйду отсюда. Сейчас мне нужна не просто победа. Мне нужен второй Россбах! Там я повалил французов, здесь уничтожу Австрию!

После боя генералы собрались в палатке короля, но Фридрих, сумрачный, никого из них хвалить не стал:

— Вы устали, господа? Хорошо. Более я не стану утруждать вас. Лейтен

— ваш, а Лисса — за мной… И он вышел к своим ветеранам, снял шляпу.

— Дети мои! — провозгласил исступленно. — Нет ли среди вас охотников прогуляться ночью до Лиссы? Нет, охотников не было. Уже полегли, как побитые.

— Дети мои! — снова закричал король. — Вы напрасно отказываетесь. Эту прогулку вы проделаете вместе со мною…

Он вскочил на коня. Рядом с ним пристроился офицер.

— А ты кто таков? — пригляделся Фридрих в потемках.

— А я — тот самый… Все жду, когда вас убьют.

— Молодец! Жди и дальше… Впереди такая волшебная ночка, что будет неудивительно, если утречком я тебя закопаю!

Во главе маленького отряда Фридрих добрался до постоялого двора на дороге. Трактирщик вышел к ним с фонарем, осветил мрачных всадников.

— Ну-ка, проводи нас до Лиссы, — сказал король. — Хлопотная у тебя жизнь, приятель. Почти такая же, как у меня…

— Ах, сударь, — отвечал трактирщик, беря под уздцы лошадь Фридриха, — если бы не этот негодяй прусский король! Вчера он убил моего старшего сына под Лейтеном, а младший взял ружье и сейчас сидит в Лиссе… Как только женщина могла породить такого вампира, пожирающего наших младенцев!

— Свети лучше нам, — невозмутимо велел ему король, ни разу не перебив страшного рассказа. — Свети, мы тебе заплатим.

Кони ступили на мост. Во мраке уже вырос вал, обсаженный липами. Осторожно пруссаки въехали в Лиссу; впереди отряда выступал конь с королем. Из-под шляпы, надвинутой на глаза, Фридрих зорко взирал на уличную суетню; вспыхивали и гасли в окнах огни обывателей. Три солдата несли на спинах соломенные снопы, и король, свесясь из седла, схватил одного из них за шкирку:

— Куда несешь солому?

— Ведено поджечь мост, как только подойдет Фридрих.

— Брось солому! Фридрих давно спит… Да и охота ли королю шляться по ночам в такой темени?

В одном месте их встретили стрельбой. Австрийцы из окон домов исхлестывали пруссаков пулями. Вокруг короля рушились из седел мертвецы, пуля разбила фонарь трактирщика. Четыре пули подряд попали в лошадь Фридриха, и она легла на живот, как подломленная. Король быстро перескочил на другого коня:

— Я знаю улицы в Лиссе… За мной!

Копыта застучали по твердой дороге, которая, стелясь, струилась серебряной полосой, как река. Впереди чернел остов древнего замка, качались цепи навесного моста. Фридрих оглянулся — за ним скакали только три гусара.

— На мост, ребята! — И кони проскочили через мост. Во дворе замка спешились. В узких софитах здания разом забегали тени людей, замелькали свечи в руках лакеев. Фридрих толкнул массивные двери — вступил внутрь; он угодил прямо в штаб австрийской армии. Отступать было поздно (его уже узнали). Опираясь на трость, он шагнул вперед и приподнял шляпу.