Джентльмены чужих писем не читают

Оглавление

115

Мурло, подумал Бурлак. В былые времена на цирлах бегал вокруг резидента ГРУ, на доклад записывался, а теперь – большой стал, ебиёмать, начальник. Ну совсем большой.

От попыток посла разыграть истерику Бурлаку опять сделалось смешно, но виду он не подал. Посол даже пытался брызнуть в пространство какой-нибудь слюной, но от перенапряжения у него во рту пересохло, и брызги из оскаленной в меру пасти не вылетели.

– Я… у меня нет слов! – пыхтел посол, исходя ржавыми пятнами. – Вы всех нас опозорили, запятнали честь державы…

– Чем? – спокойно спросил Бурлак.

– Он ещё спрашивает!.. – подавился посол. – Да вы сами не догадываетесь, что ли, что произошло?..

– Нет, – сказал Бурлак и честно пожал плечами.

– Вы допустили непростительную небрежность в работе! – прошипел посол.

– Какую?

– Вам объяснят! С этой минуты вы под домашним арестом! Здание посольства не покидать вплоть до эвакуации! Я немедленно связываюсь с Центром и жду указаний по поводу вас. Как только получу их, вы будете извещены! Это приказ. Можете идти.

Бурлак развернулся и вышел из кабинета. Секретут уткнул лукавую морду в телефоны и старался с бывшим резидентом взглядом не встречаться.

– Козёл! – сказал ему Бурлак.

Шагая по коридору, он снова столкнулся с громилой Серебряковым. Они меня пасут, что ли? Точно, пасут. Чтобы не сбежал. Ох, что же я такого натворил жуткого, что аж до этого дошло?..

Он выглянул в окошко и увидел двух смежников, вяло перекуривавших у ворот посольства. Одного из них он помнил в лицо: Талалаев, кажется, звание – капитан; другой был какой-то молодой, неизвестный. Гэбэшные морды топтались на одном месте, время от времени стреляя глазами в сторону парадного входа.

Пасут.

В “танцклассе” резидентуры его встретила напряжённая тишина. Двое молодых ходоков, сидевших в углу, уставились на него как на привидение наркома Троцкого или бабушки Коллонтай.

– Спокойно, ребята, – усмехнулся Бурлак и прошёл к себе. – Я ещё не умер.

Пятый шифровальщик Гришка встал при его появлении и протянул ему бумагу. В глазах Гришкиных, до сего дня вечно наглых и зелёных, теперь сквозила тоска агнца, обреченного на заклание, причем агнца с мозгами, всю эту муйню отчетливо понимающего.

Рядом, плотоядно ухмыляясь, стоял и источник этой тоски – майор Мещеряков Валерий Павлович, секретный внутренний позывной – “сучонок”. Бурлак взял бумагу и попытался прочесть, что там написано. Буквы почему-то разбежались в разные стороны и встали как им заблагорассудилось. Ни черта не понять. Да и буквы какие-то нечеловеческие, если присмотреться. Может, я её держу вверх ногами, подумал Бурлак и перевернул документ. Получилось ещё хуже.

– Что здесь написано? – спросил он. – Ни хера не вижу без очков.

Гришка протянул руку к бумаге, но сучонок опередил его, выхватил лист и с наслаждением садиста зачитал:

– “Совершенно секретно. Приказываю командира дипломатической резидентуры ГРУ-043-М полковника Бурлака Владимира Николаевича отстранить от командования. Командование резидентурой вплоть до особых распоряжений принять на себя первому заместителю командира дипломатической резидентуры ГРУ-043-М майору Мещерякову Валерию Павловичу. Полковнику Бурлаку помещения резидентуры не покидать вплоть до особых распоряжений. Начальник ГРУ генерал армии Корабельников.”

Дочитав, Мещеряков протянул бумагу Бурлаку. Бурлак опять повертел её так и сяк, и опять ничего не разглядел.

Этак никуда не годится, подумал он. Теряю над собой контроль. До вчерашнего дня, вроде, дальнозоркостью не страдал…

Именно что не страдал, подумал он с сарказмом, оценив смысл слова “дальнозоркость”. Вот и донестрадался.

– Ладно, – глухо сказал он. – Пусти меня в мой кабинет.

– Я не могу этого сделать, Владимир Николаевич.

Ах ты, говно, подумал Бурлак и спросил:

– Почему?

– Я, извините, не обязан вам докладывать, почему. Откройте ваш кабинет. Или скажите шифр замка. Вы должны сдать оружие, ключи от сейфа и печать.

Сейчас, разбежался, подумал Бурлак. Хорошо ещё, что не старые времена, когда заместители резидента имели оружие. Теперь пистолет только у Бати, лежит в столе, смазанный, вычищенный Гришкой, последние пять лет ни разу не стрелявший… Ждёт хозяина…

– Гришка, выйди в танцзал, будь другом, – сказал Бурлак. – Мне с Валерий Палычем нужно обсудить кое-что.

Гришка посмотрел на Мещерякова. Тот, подумавши, кивнул.

– Валера, – сказал Бурлак совсем замогильным голосом. – Мне нужно уединиться. Ненадолго. Ты – мужчина и офицер, ты меня понимаешь. Потом ты войдешь. Я не буду дверь запирать. Обещаю.

Бурлак поднял глаза и посмотрел сучонку прямо в лицо. Тот колебался. Соблазн дать своему ненавистному врагу застрелиться был огромен. Мысли безудержно ворочались под черепной коробкой. Среди них была и такая: кто ведь знает его, пидараса старого, что он там наговорит про меня, ведь два-три слова, и кердык карьере, это опасность вполне реальная, имея в виду, какая меж нами любовь, а пуля в башку всё спишет, хотя, конечно, и нагорит мне за то, что его пустил и без присмотру оставил, но это окупится тем, что никаких характеристик от него на меня начальству не поступит, да и в бумагах под шумок можно будет спокойно пошуровать…

Коварная мысль быстро оформилась, расправила плечи, навешала трюнделей окружающим её разным прочим мыслям более гуманного свойства, остальных распихала в стороны и, вырвавшись на оперативный простор, заставила своего носителя промямлить со странной ухмылкой:

– Ладно, Владимир Николаевич, чего там, уединяйся. Входить не буду, так и быть. Можешь даже крючок накинуть – чтобы рука не дрожала. Только шифр замка напиши на бумажке, а то мало ли… Ну, чтобы потом замок не пришлось менять. Ага, спасибо. Даю тебе минуту.