Джентльмены чужих писем не читают

Оглавление

Иван прикусил губу и отвернулся. От приступа жестокой злобы на себя даже слёзы брызнули из его глаз. Да что ж это такое, ёкарный бабай!.. Он же маньянец, блин, в крайнем случае боливиец! За каким расхеристым хером он с первым попавшимся русским отдыхающим базлает тут по-русски?.. No te entiendo – он должен был ответить. No entiendo Usted, и всё. No entiendo!

Ох, плачет по мне контрразведка, ох, обрыдалась!..

Все, с завтрашнего дня думаю только по-испански. Клянусь. Русский язык забуду как кошмарный сон.

Вообще – что я здесь делаю с аквалангом? Ведь уже за одно только это меня можно к стенке ставить! Говорили же мне в экстернатуре, отдельно наставляли, зазубрить велели золотое правило: нелегал должен истребить в себе малейшую страсть к туризму и всему, что имеет к туризму хоть какое отношение. Малейшую! А я?..

– Так ты кто? – продолжал интересоваться кучерявый, обнажая в улыбке розовые десны. – Из наших? Руссо туристо? Или живёшь здесь? Ничего, что я “на ты”?..

Девица, уяснив окончательно, что свалившийся на них дар моря в чёрном гидрокостюме и акваланге – “из наших”, земляк, то есть, соотечественник, отбросила ласты, которыми прикрывалась, и легла на спину загорать дальше, подставив палящему солнцу светлый лобок, нимало Ивана не взволновавший. Он даже отвернулся и уставился в океанскую даль, всю колыхающуюся от раскалённого воздуха.

– Да я тут… как бы по делам… – промямлил Иван. – Бизнес, то-сё…

– Ясно.

Пидарасно, с досадою подумал Иван. Разлеглись, падлы, на моем законном месте… Я, можно сказать, приплыл отдохнуть после трудов праведных на ниве шпионажа, обдумать всякие кардинальные вещи, а эти тут… Новые русские, блин… Прутся и прутся в страну Маньяну, будто она резиновая…

– А вы чё? – спросил он, маскируя раздражение фальшивой улыбкой, обращенной в океан. – Позагорать приехали?

– Да передачу снимаем, в общем… Ну и позагорать тоже, не без этого. Не всё ж работать. А какое здесь ныряние!..

– Ой! – сказал Иван и повернулся к своему собеседнику. – А вас предупредили?..

– О чём? – насторожился тот.

– О динофлагеллятах?..

– В смысле?

Девица тоже насторожилась: она приподняла голову и, закрывшись от солнца ладонью, пристально взглянула на Ивана.

– Да вы чё, ребята! – медленно протянул Иван.

– А что? – взволновался кучерявый.

– Ты на сколько погружался?

– На двадцатник.

– А она?

– Она – ну на семь, на восемь…

– Всё, – мрачно сказал Иван. – Это всё. Ей – ничего, а тебе, братан, хана.

– Да ты о чём?!.

– Как же вам никто не сказал-то?..

– Да что? Что не сказал?

– Видишь? – Иван погладил себя по голове, на которой рос короткий армейский ёжик.

– Ну, что?

– Динофлагелляты, брат. Меня только то спасло, что я сразу помчался на станцию и обрился наголо. Все волосы с тела сбрил.

– Зачем?

– Ага, зачем. Потом до самой смерти каждые два дня припадок. Как по часам. Трясет, и пена изо рта. К тому же, говорят, заразно. Здесь же ниже чем на десять метров нельзя погружаться. Это каждый пацан в Акапулько знает. Я вот тоже в первый раз как полез не зная броду… Поленился расспросить местных-то… Пришлось хайр сбривать в пожарном порядке. Хорошо успел.

– Да что это за динофлагелляты такие? Я пятнадцать лет ныряю, ни разу не слышал. Ты не заливаешь?

– Здесь чилийская атомная лодка взорвалась и затонула десять лет назад. Её подняли, но пока она лежала на грунте, донная фауна мутировала, и появилась эта гадость. Да ты посмотри на станциях – пацаны, которые ныряют – они же все лысые. И какой мне резон заливать? Гляди, конечно, твоё дело. Но я бы рисковать не стал.

Девица начала судорожно собирать разбросанные ласты. Кучерявый потрогал свою фирменную причёску и сказал дрожащим голосом:

– Ладно, земляк, нам пора. Приятно было познакомиться. Нас ждут, так что ты… У нас ведь концерт сегодня. Ты приходи послушать вечером. Сегодня в восемь… э-э-э… будет концерт в “Лас Брисас”. Приходи. Я скажу на входе – тебя бесплатно пустят. Скажешь, с Андреем договорился.

– Нет!.. – сказал Иван и начал стремительно бледнеть.

– Почему нет? – заволновался кучерявый. – Что с тобой, земляк?..

– Сними очки, – тихо сказал Иван.

– Ну, снял, – его собеседник, приготовившийся уже прыгать в воду, снял с себя тёмные очки и нетерпеливо моргнул узкими глазами.

– Ты – Макаревич? – спросил Иван загробным голосом.

– С утра был Макаревич, – сказал парень.

Иван застонал и хряпнулся в обморок.

Глава 29. Как рождаются научные открытия

Ровно в одиннадцать часов пополудни Ольга Павловна вышла из отеля «Пье де ля Куэста». Не менее двух десятков маньянских кобелей, охотников за богатыми туристками, проводили её вожделенными взглядами, а кое-кто и следом увязался. Супруга маньянского резидента ГРУ вполне переплюнула поговорку «в сорок пять баба ягодка опять» – она и в сорок девять была ягодкой будь здоров.

Вырулив со стоянки, к ней подкатил почти новый, хоть и серый от пыли «мицубиси». Распахнулась задняя дверь, Ольга Павловна села внутрь, и машина тронулась.

Движение на улице Кебрада было довольно интенсивным, но Машков грамотно вёл слежку, отстав от «мицубиси» на две машины, и объект ни разу из поля зрения не упустил. Проехав Сокало, автомобиль с Ольгой Павловной свернул налево и покатил по какому-то бульвару наверх, в горку, вдоль чистеньких одинаковых особнячков, выстроившихся по обе стороны полупустой улочки как зубы во рту голливудского актёра. Машков, повернув вслед за ним, сбросил скорость, чтобы приотстать. Сзади какая-то таратайка неопределённой принадлежности повторила его манёвр, и это Машкову не понравилось.