Джентльмены чужих писем не читают

• Предыдущая
• 66/122
• Следующая

– Это далеко не факт. С чего бы она вдруг согласилась?

– Да чтобы мужу насолить. Или начальству.

– Но… всё-таки столько лет проработала баба в этой системе… корпоративный дух… не скажите…

– Приглашение от имени Бурлака, разумеется, пошлём. А в Москве кто-нибудь из наших ребят к ней незаметно подкатит, намекнёт, что здесь к ней подойдут, объяснят, что от неё требуется. Учитывая её должность и место, так сказать, работы, всё провернём с максимальными мерами предосторожности. Оформим всё как будто баба за свой счёт гуляет. Или за счёт супруга. Это ей будет аванс за услугу. Право, дешевле встанет… А потом, Эдуард Авксентьевич, там она, я уверен, – бой-баба, каменная стена, закалённая в ежедневных, так сказать, битвах за выживание. А здесь – размякнет!.. женщиной, Эдуард Авксентьич!.. женщиной себя почувствует!.. После этого бери её голыми руками и делай что хошь. Для бабы ведь это самое главное – женщиной себя почувствовать. Они за это всё отдать готовы. Мужа с дитями бросить, родину предать, из окна выброситься…

– Ну что ж, – пробормотал Петров. – В вашем предложении усматривается определённый резон. Скорей всего, так мы и поступим. Из окна выбрасываться не заставим, на родину тоже не покусимся, а вот об муже поговорим.

– Поговорим!.. – поддержал его Серебряков и облизнулся.

Хорош коньячок у генерала!

Особенно на старые дрожжи.

Со стены кабинета на них косился козлобородый в серой солдатской шинели. Верной дорогой идете, товарищи, бывалоча, говаривал старший соратник козлобородого, чей портрет отсюда убрали ещё пять лет тому назад. Портрет этот, в компании ещё примерно сорока таких же портретов, пылился на чердаке посольства. До поры до времени.

Не суетитесь, ребята, говорил им козлобородый. Не надо вам никого к ней в Москве подсылать. Эта баба сама к вам сюда летит на днях. Уже чемодан собрала. Встречайте её в аэропорту и делайте с ней тут всё что хотите.

Глава 25. Прибавление в семействе Ореза

На третий день, когда банда Абрамыча с ног сбилась, разыскивая исчезнувшую неизвестно куда папину дочку, Габриэла вдруг объявилась сама, да не просто объявилась, а привезла Ивана на папочкину виллу и предъявила его родителю.

Наставники в Академии ГРУ, отдавая себе отчёт, что нацеливают Ивана на явный мезальянс, строго-настрого запретили ему первым заводить с нею какой-либо разговор не только что о браке, но и вообще о знакомстве с её папашей. Наоборот, он должен так влюбить в себя девушку, чтобы она сама этого захотела и сама ему предложила на ней жениться. И к родителю повезла его тоже по своей инициативе.

Большой ГРУшный секс-компьютер, которому Иван был обязан своим вторым рождением в личине боливийского беженца Досуареса, обещал, что Габриэла, будучи девушкой своенравной, именно так и поступит. Если, конечно, Иван как следует постарается. Впрочем, компьютеру помогал целый институт психологов и сексологов.

Иван старался соответствовать, но, чёрт бы его побрал, ни хрена не помнил о последних трёх днях своей жизни. Какое-то розовое марево – и всё. На высоте он был или не на высоте? – память не давала ответа. Башка кружилась и была восхитительно пуста.

Пару раз он всё же вспоминал, что, помимо маньянца-боливийца-героя-любовника, является ещё и разведчиком-нелегалом-старшим-лейтенантом Пупышевым, и тогда он пугался, что Бурлак с него спросит отчёт о проделанной работе, а он ни хрена Бурлаку не ответит, потому что ни хрена не помнит, но тут же он про это забывал и снова выпадал в сладкий густой осадок.

Что делать – кладя руку ей на лобок, чёрный, как ночь над океаном в преддверии бури, он ощущал себя марафонцем, добежавшим до финиша и прилёгшим под кусток – поспать от усталости.

Перед тем, как демонстрировать его папочке, Габриэла засунула Ивана в бассейн, где он поначалу чуть не утоп, но вскоре пришёл в себя от холодной воды, проснулся и целых полчаса нарезал круги вдоль мраморных берегов. Габриэла тем временем тоже привела себя в порядок.

И они вышли на крытую террасу, где сеньор Ореза, покачиваясь в кресле-качалке, сосал джин из плоской бутылочки и уже полчаса или более того без улыбки наблюдал в своём бассейне неизвестного ему купальщика весьма мужского пола.

– Папа, дорогой, – сказала Габриэла. – Это Иван!

– Здорово! – радушно сказал папа и пожал Ивану его шершавую ладонь. – Садись. Чего выпьешь?

– Всё равно, – ответил офигевший Иван и плюхнулся на диван.

– Ты не эстет, сынок. Это плюс.

– Все эстеты – педерасты, – сказал Иван первое, что пришло в пустую голову.

– Значит, и не педераст, – облегченно вздохнул папаша. – Гора с плеч…

– Папа, только не вздумай устраивать тут показательную вербальную экзекуцию! – вмешалась Габриэла. – Не хватало мне ещё петушиных боев. Он меня слишком любит, – пояснила она Ивану и чмокнула папочку в щеку. – Вот и ревнует. Его можно понять, бедолагу – я у него одна. Он на меня сильно… как сказать? претендует, вот. Будто я его собственность. Папа! Иван наш гость. Веди же себя с ним как с гостем, пока я не рассердилась. Посидите тут, выпейте граппы, поговорите – о чём обычно говорят между собой мужчины? – о футболе, о политике.

– Ты понимаешь что-нибудь в футболе? – спросил сеньор Ореза.

– Ни черта, – признался Иван. – В политике, впрочем, тоже…

– Вот беда! – папочка всплеснул руками.

– Поговорите о бабах! – предложила им Габриэла. – У Ивана это последняя возможность.

– Почему последняя? – хором спросили мужчины.

– А не существуют для него больше бабы с сегодняшнего дня. Из всех баб на свете существую одна я. Si, querido?

• Предыдущая
• 66/122
• Следующая