Джентльмены чужих писем не читают

Оглавление

Да и, надо сказать, он немного чего понял из подслушанного разговора, потому что после косячка, которым угостил его капитан ГРУ Машков, мозги у Васи работали неважно, плюс к тому напрочь пропала потенция и стала время от времени трястись голова, как у старого паркинсоника. Маньянский доктор, которому Васю тут же показали, объяснил этот недуг повышенным газообразованием в пищеварительном тракте из-за непривычки к здешней еде и прописал ему алмагель, в результате чего с Васей приключился ещё и запор.

Через двадцать минут Абрамыч вышел из лавки в сопровождении дяди Ашота.

‑ Садись за руль.

– Чапай думать будет? – ухмыльнулся Василий.

– Какое думать! Спать будет Чапай! – сказал Абрамыч и обратился к Ашоту: – Этот придурок-то когда вернётся?

– Не раньше чем к вечеру, – сказал Ашот.

– Это что, так далеко отсюда до Мерриды?

– Недалеко, но он же нажрётся опять в хлам… А он, когда нажрётся, едет тихо-тихо, миль двадцать…

– Не иначе шпион, – сказал Абрамыч, и оба рассмеялись. – Что он там у тебя делает? крестик рисует на мусорном баке?

– Крестик, – подтвердил дядя Ашот и зашёлся в смехе.

Тут у Абрамыча задёргался в кармане мобильник. Он приложил его к уху, послушал, что ему сказали, и ответил:

‑ Давай.

Потом он некоторое время вглядывался в мониторчик, а потом сказал:

‑ Оппаньки!

Василий поднял голову.

‑ Иди-ка посмотри сюда, ‑ сказал Абрамыч. ‑ Узнаёшь этого чудака?

Василий посмотрел в экранчик абрамычевского телефона и увидел там кино, в котором некий человек, прячась за что придется, внимательно за кем-то следил.

‑ Да это же тот урод из ЦРУ, которого мы…

‑ Тихо! – приказал Абраыч. – Садись в машину. Едем в Таско. Спать будем после. Всё серьёзнее, чем я думал.

И вот что было с нашими героями несколько часов спустя. Вася Вардамаев, которого, наконец, жизнь перестала наказывать запором, вылез из сортира, вытер пот со лба и спросил у старшего товарища:

– Ну чё, поёт бабан?

– Не поёт, – сказал Абрамыч. – Утверждает, что его типа на шухере тут оставили сидеть и ему ничего не известно.

– Ну да? – усомнился Василий. – Гонит, падла. Ты глянь, что у него тут: и автомат, и гранатомет… Так на шухере не оставляют, а?

– Похоже, у тебя, Василий, не только кишечник, но и мозги прочистились. Ты прав совершенно.

– Абрамыч, спроси-ка у него, есть тут у них розетка или нет, ‑ скащал Василий счастливым от похвалы голосом.

– Зачем тебе розетка?

– Дак паяльник включить. Поглядим, сколько этот духарь перед нами будет стойку держать с паяльником-то в духовке…

– У тебя что, есть паяльник?

– Ну да, в багажнике. Вспомни, как в прошлый раз оно нам помогло. Я и купил давеча на Сокало. Для работы. Киловаттный.

– Киловаттный?

– Ну.

– Интересно, интересно, – сказал Абрамыч. – Ты становишься профессионалом, Василий. А ну-ка, принеси свой паяльник, покажи его клиенту да сам у него и спроси в плане повышения квалификации.

– А как?

– Известно как: донде эста аки эн каса туйа… как его?.. a socket… э-э-э… росетт электрико! Аора эн пасо трасеро… и так далее.

Василий старательно повторил фразу и пошёл к машине.

Увидев перед своим носом ужасающих размеров паяльник, Эусебио Далмау затрясся, и крупные черты его бородатого лица как-то размякли. До этого он всё относился к создавшейся ситуации не всерьёз. По звукам языка, на котором говорили между собой скрутившие его bandidos, он давно догадался, что у нему в убежище ворвались не кто иные как rusos, но понять, что понадобилось бывшим братьям во социализме в этих диких горах, никак не мог, сколько ни напрягал свои извилины.

– Аора эн паса трасеро, – тяжело ворочая языком, сказал ему бритоголовый ruso и побултыхал в воздухе паяльником, будто размешивая в некоем виртуальном сосуде некую субстанцию. – Поко-поко дезаграда. Донде мучача?

– Да не мучача, – строго поправил Василия старший товарищ. – Ты же хотел про росетт электрико узнать?

Эусебио облизнул вмиг запёкшиеся губы и запел как соловей в садах под Куаликаном, где семейство Далмау вот уже семьдесят лет держало винокуренное производство. В несколько секунд он рассказал им и про мучачу, и про Мигеля, который велел держать её здесь и никуда не выпускать, и про то, как она сбежала, пока он спал, оставив свою одежду рядом с кроватью, сотворив из одеяла подобие собственного спящего тела, так что он обнаружил её побег когда она была уже чёрт знает где, и про записку, в которой она написала, что уехала по срочному делу, но вернётся, когда дело сделает, чтобы принять судьбу, которую уготовили ей соратники. И про то, что он решил её дожидаться и тревоги не поднимать, никому не звонить, тем более резкому парню Мигелю, который и пристрелить мог сгоряча: вдруг и правда девка вернётся. Она же сумасшедшая, так что вернётся наверняка. Такую вот лавину информации Эусебио Далмау вывалил на головы непрошенных гостей. Только об электрической розетке потомственный винокур не обмолвился ни словом.

– Здорово, – констатировал Абрамыч, выслушав исповедь незадачливого борца за счастье маньянского народа. – Действительно здорово. Даже розетку искать не пришлось. Скоро они, Вась, вообще тебе на слово будут верить.

– А то, – самодовольно ответил Василий, засовывая паяльник в чехол. – Даже подкагонить не пришлось фраерка – открыл шлюзы, шлифер причудливый…

– Убрать-то его-таки тебе придётся, Вась…

– Ясен конь, Абрамыч. Гумза шары погонит моментально. Кралю нашу его кореша завтра же на перо подпишут…

– Василий, Василий, – сморщился Абрамыч. – Когда же ты, наконец, избавишься от этой фени и начнёшь говорить как все цивилизованные люди говорят…