Сновидение

Оглавление

Она поднялась в квартиру и удивилась, когда, вставив ключ в замок, обнаружила, что дверь уже открыта.

Все начиналось сызнова: она возвращается в квартиру, дверь открыта, а в руках у нее книга «Четвертая дверь». Как в том не дававшем ей покоя сне, в котором она шла с вокзала Лилль-Европа. Так, спальня. К счастью, на сей раз никакого трупа. Она направилась в ванную, увидела свое отражение в зеркале. Идеальное, четкое, без искажений. Реальное.

– Все хорошо, ясно? Ты не спишь, ты в здравом уме. Это просто пропидол играет в кубик Рубика с твоей памятью.

Звук собственного голоса успокоил ее. Она прошла в гостиную, внимательно всмотрелась в обстановку. Ей показалось, что некоторые предметы в буфете стоят не на своих местах. И телевизор как будто сильнее повернут влево, чем обычно. Да еще и кресло отодвинуто дальше, чем она привыкла. Опять.

– Послушай, Абигэль Дюрнан. Это реальность. Ты не спишь, ты в сознании. Фредерик на работе. Ты, наверно, забыла запереть входную дверь. Все нормально и логично.

Но она не вполне верила собственным словам, и, главное, она ведь могла произнести их и во сне. Мебель действительно была сдвинута. Чуть-чуть, конечно, но все-таки. Если все ей снится, как это узнать? А если она в реальности, почему же перемещаются вещи?

Она бросилась в ванную. Аптечный шкафчик был приоткрыт, а ведь она плотно закрыла дверцу и повернула задвижку. Она открыла его настежь, всмотрелась в бутылочки с пропидолом… Все как будто было в порядке. Она закрыла дверцу как следует, заперла и спрятала ключ в выдвижной ящик. В гостиной она взяла иглу, лежавшую у компьютера. Укололась, сознавая, что, хоть кровь и потекла, это все равно может быть сон.

Надо было придумать способ понадежнее, новые тесты на реальность. Снова взяв иголку, она проткнула едва заметные дырочки на деревянной поверхности буфета. И поставила предметы – фотографии в рамках, статуэтки – точно на эти дырочки. Потом проделала ту же операцию черным маркером: четыре незаметные точки на плиточном полу, на которые поставила ножки кресла, тумбочки под телевизором, стола… Так была упорядочена вся обстановка комнаты. Залог вполне реального пространства.

Абигэль закрыла лицо руками, сознавая, как глупы ее поступки и мысли. Дипломированный психолог ползает на четвереньках по полу, отмечая расстановку мебели маркером, как будто играет в морской бой. Боже мой, видел бы ее кто-нибудь, ей бы сразу выписали билет в один конец в психиатрическую больницу! Неужели она совсем свихнулась? Чем все это кончится? Когда ее окаянные кошмары перестанут воплощаться в жизнь? В ее плоть?

Она вздохнула и пошла заварить травяного чая, а потом решила приступить к чтению.

22

Детективный роман начинался с исчезновения ребенка в горной деревушке близ Гапа, в Верхних Альпах, зимой 2008 года. Мальчика звали Вильям Лафонж, ему было одиннадцать лет. Автор вел рассказ от лица полицейского из уголовного розыска, мрачного и загадочного, почти асоциального типа, которому дал в напарницы сыщицу, специалиста по исчезновениям, явившуюся прямиком из Парижа. Валери Лазиньер, тридцати пяти лет. Блондинка с голубыми глазами, довольно высокая, спортивного телосложенная, бездетная. Ее родители оба погибли в автокатастрофе два года назад. Вдобавок в возрасте шестнадцати лет ее изнасиловали.

Тут Абигэль вздрогнула. Если не считать изнасилования, героиня Валери Лазиньер походила на нее, некоторые общие черты прямо-таки бросались в глаза. Однако, хоть она и заметила это странное совпадение, чтение ее не захватило. Стиль оказался тяжеловат, а некоторые ошибки в описании следственных действий раздражали. В случае подтвердившегося исчезновения обычно пускали в ход тяжелую артиллерию: мобилизовывали силы полиции или жандармерии, вертолеты, даже задействовали план «Тревога: похищение». В романе же лишь два главных героя вели расследование в одиночку и, Абигэль уже чуяла это, должны были вскоре переспать.

Двое сыщиков опрашивали родителей, соседей, лавочников… Обнаружили два-три следа, оказавшиеся пустышками. Расследование буксовало, и книга тоже. Герои переспали в седьмой главе. Чтобы оживить интригу, автор время от времени вел рассказ от лица ребенка, запертого в темноте, перепуганного, умоляющего через толстую деревянную дверь – ту, что была изображена на обложке, – выпустить его.

Абигэль хотела было отложить книгу, как вдруг новый сюжетный поворот произвел на нее действие разорвавшейся в животе бомбы: полицейские получили анонимное письмо, присланное в комиссариат. Всего несколько слов, напечатанных на компьютере на белом листе: «На четвертом я остановлюсь. Время пошло. Тик-так, тик-так».

Абигэль кинулась к пробковой доске над компьютером и посмотрела на скан письма, полученного бригадой в самом начале дела Фредди, в марте 2014-го. «Будут еще трое. Ни одним больше, ни одним меньше».

Кто такой этот Джош Хейман? Псевдоним француза? Американец? Пресса в свое время писала о деле Фредди, и это письмо просочилось в СМИ. Что же, Хейман отчасти вдохновился их расследованием? Роман вышел два с лишним месяца назад; если автор писал его в прошлом году, это было вполне возможно.

У Абигэль почти не осталось сомнений, когда два сыщика в романе нашли, вскоре после второго похищения, не одежду на чучеле, но молочный зуб, принадлежавший первой жертве. Похититель послал его напрямую родителям мальчика. Еще более извращенный ход.

Теперь она не могла оторваться от романа. Где-то с середины книги автор ударился в чернейшие ужасы и худшие извращения, в том числе сексуального характера. Стиль письма изменился, стал резче и как-то… безумнее. Да, безумный, вот точное слово. Абигэль представила себе блажного писателя, одержимого своими демонами, и снова начальная сцена «Апокалипсиса сегодня» – ласка безумия – пришла ей в голову.