Сновидение

Оглавление

Он был возбужден, глаза вновь горели огнем, как будто надежда возрождалась из пепла.

– Ты плакала?

– Мой отец… Мой отец был негодяем.

Фредерик остановился на светофоре.

– Ты не должна так говорить. Это твой отец.

– Я посмотрела свою историю болезни в Салангро. В ночь аварии обнаружили пропидол у меня в моче, притом что я не принимала его больше суток, а это лекарство выводится из крови за несколько часов. Мой отец опоил меня пропидолом.

Фредерик вытаращил глаза:

– Нет, ты наверняка ошибаешься. Ив никогда бы такого не сделал.

– Результаты анализов доказывают, что сделал.

Повисла долгая пауза, которую Фредерик нарушил первым, поворочав языком во рту.

– Ты совершенно уверена, что… что не принимала пропидол в тот вечер?

Она испепелила его взглядом.

– Ладно, снимаю вопрос, – пошел на попятный Фредерик. – Это была просто гипотеза, ясно? Ив, твой родной отец, опоил тебя пропидолом. Как? Стакан воды перед отъездом?

– Он налил пропидол в кофе. Пустой термос Пальмери нашел в салоне машины.

– А Леа?

– Она быстро уснула. Поэтому ее он оставил в покое.

– Зачем, Абигэль? Зачем твой отец это сделал?

– Я все время об этом думаю. История с ремнями, Фред, ты помнишь? Никто не был пристегнут, ни один из нас троих. Леа и я спали. А что, если это он их снял? Это объяснило бы мою уверенность в том, что я пристегнулась, перед тем как уснуть. Он хотел, чтобы мы погибли наверняка.

Она увидела, как Фредерик с трудом сглотнул. Возбуждение сменилось недоумением.

– Ты понимаешь, что говоришь?

– Думаешь, я над этим не размышляла?

– Тогда получается, это что-то вроде… акта самоубийства?

– Да, все сходится. Стереть семью Дюрнан с лица земли. Увлечь нас в свое безумие. Большое дерево на вираже подходит как нельзя лучше. Он, наверно, мог бы сделать это на автостраде, но не хотел, чтобы пострадали другие машины, другие люди. И вот он под предлогом нехватки бензина съезжает с автострады… Может быть, четвертого и пятого декабря он как раз ездил искать место, где устроить аварию. И потом, это письмо Леа: «Очень скоро я умру». Она… она, может быть, что-то знала?

Ее глаза наполнились слезами.

– Эти типы, что его преследовали… Его двойная жизнь… Измученный вид… Он наверняка был в депрессии – отсюда суицидальные настроения. Такие семейные самоубийства, увы, явление типичное. Человек боится порицания, не хочет оставлять свою семью на произвол судьбы – и истребляет ее. Сколько мужчин убивали детей, жену и, только наведавшись во все спальни дома, пускали себе пулю в лоб? Это подлинная драма, Фред.

– Это какое-то безумие. Твой отец взял бы пистолет, ружье. Почему автомобильная авария?

– Мой отец всю жизнь боролся с преступностью, служил примером. Когда я была в таможне, его фотографии висели повсюду, мне говорили о нем как о мессии. Он участвовал в самых крупных операциях по ликвидации сетей наркоторговли, иногда рискуя жизнью. Я думаю, он не хотел нести бремя двух убийств и самоубийства. Хотел, чтобы его образ остался в памяти у всех незапятнанным. Что-то вроде кодекса чести, понимаешь?

– Значит, он выбрал аварию… Так оно «чище». Но как ты объяснишь эту адресованную тебе записку в его вещах? Истину, которую ты должна найти?

– Понятия не имею.

Она вздохнула:

– Я обижалась на него за то, что он был недостаточно близок с Леа и со мной. За несколько месяцев я так и не разглядела, что он страдает, и все из-за этого дела. Это не он был эгоистом, эгоистка – я.

– Не говори так. Ив всегда был очень сдержан, он не из тех, что вываливают на других свои проблемы. Ты не могла догадаться. Все это только ужасные гипотезы.

– Я знаю… Но это серьезная ниточка.

– Хочешь, поговорим с шефом аварийной бригады, расскажем эту историю про пропидол в твоей крови? Он может пересмотреть аварию под другим углом и…

– Нет, пока не стоит. Мне надо все это переварить, прежде чем чернить память отца.

45

Остаток пути прошел в тягостном молчании, сообщение о нашедшемся Викторе и жуткие гипотезы вокруг аварии к разговорам не располагали. Ив унес с собой все ключи, которые могли бы открыть сейф его разума, и как ни пыталась Абигэль его взломать, все ее инструменты натыкались на несокрушимую сталь. Всю свою жизнь ее отец соблюдал культ тайны.

Через три четверти часа они встретились с Патриком Лемуаном в отделении педиатрической скорой помощи больницы Дюнкерка, расположенной примерно в семидесяти километрах от Лилля. Капитан жандармерии расхаживал перед кофейным автоматом, прижав к уху мобильный телефон. Он дал отбой, пожал руку Фредерику и расцеловал Абигэль в щеки.

– Как Виктор? – спросила она.

Они вышли из здания, чтобы поговорить спокойно. Абигэль снова оказалась втянута в круговерть расследования. Виктор был членом семьи «Чудо-51». Его фотографиями много месяцев были оклеены стены ее кабинета. Он был с ней ночами, и ему до сих пор случалось водить хоровод с другими детьми в ее кошмарах.

– Скоро узнаем больше, его забрали на обследование, – объяснил Лемуан. – Я сообщил его матери, она приедет из Амбуаза через несколько часов. По телефону она закатила настоящую истерику.

Он взглянул на машину с надписью «Вуа дю Нор», пытавшуюся припарковаться поодаль.

– Журналисты уже в курсе. Будет трудно долго придерживать информацию. Нам не стоило покидать здание больницы. Вернемся.

Они скрылись в больничном коридоре.

– Виктор был в сознании всю дорогу, но нес какой-то бред, – продолжал капитан жандармерии. – По словам врачей «скорой», он ударился в панику, стоило им закрыть двери машины. Пришлось ввести ему успокоительное.