Убийство на пляже

Оглавление

Это тот единственный случай, когда он не может воспользоваться своим служебным положением. Никто, даже Джо, и уж точно не какой-то там чертов Алек Харди, не может отменить ее решение.

– Выходит, ваша причастность к этому расследованию за пределами этих дверей заканчивается.

Он действительно обладает настоящим талантом превращать все положительное в негатив. Элли взрывается:

– При всем уважении, сэр, отвалите от меня сейчас, а не то я написаю в чашку и швырну ее вам в голову!

Харди пожимает плечами с таким видом, будто уворачиваться по ночам от чашек с мочой для него дело обычное.

– Поговорите с… Как зовут вашего мужа? Джо. Погорите об этом с ним. И с Томом тоже.

Упоминание имени Джо успокаивает Элли. Что там он ей советовал? Придерживать Харди своей добротой? Почему бы и нет? Все равно так, как сейчас складываются между ними отношения, они вряд ли могут продолжаться.

– Вы приглашены к нам на званый обед, – говорит она. – Вы здесь мало кого знаете, к тому же питаетесь в гостинице.

– Это не очень хорошая идея.

– Пожалуйста, не глупите и не упрямьтесь. Я тоже не особо горю желанием устраивать это. Но все люди так делают. Приглашают своих начальников в семью. О работе мы там говорить не будем.

В наступившей после этого тишине Харди, похоже, прогоняет фразу «О работе мы там говорить не будем» через какое-то свое внутреннее переводящее устройство. И это явно мучительный процесс.

– Тогда о чем мы будем говорить? – в конце концов спрашивает он.

Блин, хороший вопрос! Она понятия не имеет.

– Просто скажите «да», – отвечает она сквозь стиснутые зубы.

Харди выглядит загнанным в угол.

– Да.

– Благодарю вас. Слава тебе, Господи, – говорит Элли, а когда он скрывается в своем кабинете, добавляет: – Козел.

Найдж Картер, возвращаясь домой из паба, идет переулками и на считаные минуты разминается со своим боссом. Он не пьян, но из-за выпитых четырех пинт пива наполовину идет, а наполовину бежит трусцой, так что едва не натыкается на одинокую фигуру, которая дожидается на перекрестке перед поворотом в его тупик. От неожиданности он выставляет вперед каблук, чтобы затормозить, как на роликах.

Путь ему перекрывает Сьюзен Райт.

– Даже не пытайся бегать от меня, – говорит она, кивая на его дом. – Я знаю, где ты живешь. И знаю, как выглядит твой фургон.

– Я же уже сказал, что больше не хочу тебя видеть.

В интонации Найджа слышится яд.

– Все не так просто, ты еще не понял? – Монотонный голос Сьюзен даже не дрогнул. – Мы с тобой теперь повязаны, ты и я. И ты не можешь просто так повернуться ко мне спиной. Может, тебе это и не по нраву, но изменить уже ничего нельзя. Так что нам просто нужно разработать план, что мы будем делать.

Он подается вперед, и его голос превращается в угрожающий рык:

– Не хочу тебя видеть рядом с собой. Держись от меня подальше!

– Никуда я не уйду, – спокойно говорит Сьюзен.

Найдж разворачивается и последние несколько ярдов до дома матери преодолевает уже бегом.

– От этого не убежишь! Мы влипли в это дело вместе, хочешь ты того или нет.

Последнюю фразу Сьюзен уже кричит, но ветер, который дует навстречу, бросает эти слова обратно, ей в лицо.

23

Стив Конноли в нерешительности стоит на пороге дома Бэт.

– Я удивился, что вы позвонили.

Но все равно не так, как удивилась этому сама Бэт. Приглашая его войти и предлагая приготовить ему чашку чая, она сама себя не узнает. Кажется нелепым, что они неловко пытаются вести какое-то подобие светской беседы, когда на кону такая громадная ставка, тем не менее все именно так, и они неловко обсуждают, что из себя представляет по-настоящему хороший чай. Единственное, что утешает, так это то, что Стив находит эту ситуацию такой же странной, как и она.

– Почему Дэнни заговорил именно с вами? – спрашивает она, когда чай наконец готов.

– Нет-нет, он этого не делал, – говорит Стив. Видимо, на лице Бэт проявляется смятение, потому что он тут же с горячностью торопится все объяснить: – Я… я не вижу мертвых людей или чего-то такого… У меня есть что-то вроде духа-покровительницы. Она говорит мне всякие вещи об умерших, и в течение последующих лет большинство из этого подтверждается. Вот я и спросил у нее о вас, и она сказала, что это кто-то из ваших близких. Родственник, у которого в имени есть «Р» или «С». Может, у вас кто-то из дедушек или бабушек играет на пианино?

Все это ей абсолютно ничего не говорит. Очевидно, что в фамилии Латимер присутствует «р», но это не бог весть какой секрет. И в обеих семьях нет ни одного музыкального человека. Надежда в груди Бэт съеживается и умирает. Все это похоже на плохое кабаре в дешевом воскресном доме отдыха. Она качает головой.

– О’кей, значит, я что-то напутал, нет проблем.

Она уже должна бы прогнать его, но в голове по-прежнему крутятся слова «что, если… что, если…», и это заставляет ее продолжать.

– Просто… расскажите мне, что он передал.

Может, у нее нервный срыв? Крыша поехала? Просить кого-то передать послание от умершего сына? Бэт чувствует, как в ней поднимается волна истерического, невеселого смеха, но успевает вовремя подавить ее.

– Должен сразу сказать, что сам я не выбираю то, что мне говорят, – начинает Стив. – Дэнни хочет, чтобы вы знали, что с ним все о’кей. За ним теперь присматривают.