Убийство на пляже

Оглавление

– Такие, как вы, внушают мне отвращение, – говорит женщина. Ее трясет.

На автобусную остановку подъезжает серый «воксхолл». Водитель открывает пассажирскую дверцу, и Ровена Маршалл садится в машину, даже не оглянувшись на Карен Уайт.

44

Люди продолжают говорить Бэт, что время – лучший лекарь. Но что происходит, если время сломалось? Некоторые часы проходят за одно мгновение, некоторые минуты тянутся вечность. Бэт кажется, что ее сознание напоминает картину Сальвадора Дали, на которой часы расплавились и дрябло обвисли. После того как Дэнни вырвали у нее, время потеряло свою форму. Хлоя занята собственной жизнью, жизнью подростка. Даже в горе она живет все теми же долгими, ленивыми и беспорядочными днями школьных каникул. Когда Марк вернется к своей работе, его жизнь приобретет другой вид спонтанности – это будет быстрая реакция на срочные вызовы. Но Дэнни… Его жизнь продолжала оставаться ее жизнью, определяя все ее бытие. Суточный ритм – школа, футбол, плаванье. Завтрак, ленч, чай. Эти вещи по-прежнему определяли каждый ее день в большей степени, чем работа.

Ребенок решит этот вопрос. Ребенок вновь придаст времени его форму: сначала он отмеряет его своим ростом в ее все набухающем животе, а затем наступит рутинное рабство ухаживания за ним. Он станет причиной, ради которой стоит вставать по утрам. И внесет смысл в постоянные пробуждения по ночам.

Проснувшись поздно, Элли обнаруживает, что дома никого нет, а на столе лежит записка от Джо, где сказано, что он повел мальчиков в парк. Том, очевидно, не спал часов с шести. Это неправильно. Фред обычно просыпается на рассвете, но Тома, чтобы разбудить, как правило, нужно трясти и стаскивать с него одеяло. До сих пор он отказывался общаться с психологом-консультантом, но предложение это остается в силе для всех одноклассников Дэнни, и Элли подумывает, не пригласить ли его еще раз. В настоящее время она почти не видит Тома. Она смотрит на будильник: через полчаса ей нужно быть на работе. Пять минут спустя она уже приняла душ и оделась. Через десять – она в скейт-парке со стаканчиком кофе в руке.

Джо невозможно не заметить в его Папином Плаще.

– Еще одна девятка! – кричит он, когда Том выезжает из хафпайпа. – Ничья! Идете на еще один раунд.

Голос его полон энтузиазма, но под глазами черные тени. Элли настолько занята собственной усталостью и тревогой за Тома, что постоянно забывает о том, что это точно так же бьет и по Джо. С момента начала расследования ему приходится выполнять роль обоих родителей. И Элли благодарна ему, что, несмотря на все это, лицо его светится, когда он видит ее.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, притягивая ее к себе, чтобы обнять. – Вчера ты была немного… отрешенной.

Она зарывается лицом в синий нейлон его плаща.

– Я плохо спала, все продолжала перебирать в уме этих людей в баре. Он ведь был там, почему же я этого не вижу? Чем дольше все это тянется, тем больше я начинаю подозревать всех подряд.

– Ой! – Джо притворно обижается. – Когда ты говоришь всех подряд…

Элли усмехается.

– Почти всех подряд.

– Это досадно, потому что как раз я доступен для допроса с пристрастием в нашей спальне каждый вечер. – Он подставляет ей запястья. – И, возможно, тебе придется воспользоваться наручниками, потому что я могу быть весьма и весьма беспокойным узником.

– Надеюсь, у тебя хорошее алиби.

– Собственно говоря, мое алиби – моя жена, которая всю ночь пролежала в кровати рядом со мной. И боюсь, при этом храпела.

– Я не храплю. Я акцентированно выдыхаю.

Они ведут этот разговор с самой первой ночи, которую провели вместе. И этот старый и до боли знакомый сценарий приносит ей глубокое утешение.

– Я однажды ночью запишу все это на диктофон, вот тогда посмотришь.

Джо наклоняется к ней для поцелуя, и Том недовольно кривится.

– Папа! Встань на место! Ты же должен судить!

Элли улыбается. Она целует Джо, потом Фреда, избавив Тома от этого сурового испытания перед лицом его товарищей, и с улыбкой направляется на работу. Настроение наладилось.

Харди сидит за письменным столом и сердито смотрит на стоящий перед ним травяной чай с тостом.

– Знаете, чем я занимался вчера вечером, Миллер?

– Переодевались, как Леди Гага? – говорит она.

Он игнорирует шутку, и она ощущает медленное приятное покалывание, которое у нее всегда вызывает компания босса.

– Я следил за нашим викарием. Я знал, что он любит гулять по вечерам, и подумал: куда именно он ходит? Так вот, вчера вечером он не гулял, он ездил на машине. В Йовил. Через границу графства, черт знает куда, в Сомерсет. И все это, чтобы попасть на собрание анонимных алкоголиков.

– Он выздоравливающий алкоголик, если ездит на собрания, – поправляет его Элли. – Если мы подозреваем всех алкоголиков, то сюда нужно включить половину нашего участка.

За сарказмом этого замечания она прячет интуитивное возражение. Не может это быть Пол Коутс! Но она уже замечает, что делает, и вовремя одергивает себя. Она учится всем своим авторитетом поддерживать каждый сомнительный момент, удобно ей это или нет.

– Это имеет какое-то отношение к делу? – спрашивает она.

– Ну, он об этом ничего не говорил. – Чтобы подчеркнуть этот момент, Харди щелкает кнопкой своей ручки. – Давайте, пока у нас еще есть люди, удвоим наблюдение за ним. Я хочу знать о Поле Коутсе все. Приход, где он служил до этого, прошлые подружки, невозвращенные в библиотеку книжки и что конкретно происходит на его компьютерных занятиях.