Время красного дракона

Оглавление

— Прошу всех покинуть помещение. Останутся для составления протокола только Шмель, Разенков и Ухватова.

Когда лишние разошлись, в мастерской появился лейтенант Бурдин:

— Извините, Вера Игнатьевна, но мы должны произвести обыск. Вы не обижайтесь. Обыск — для формальности.

— Не дипломатничай, Бурдин! — поправил лейтенанта начальник милиции. — Скажи прямо: гражданка Мухина, к нам поступил сигнал, будто вы занимаетесь контрреволюцией, рисуя вождей нехорошими животными — крысами, кошками, собаками. Наш осведомитель мог што-то напутать, академий он не заканчивал. А мы на сигнал должны отреагировать, проверить.

— Да, да, пожалуйста, проверьте, — смотрела Мухина в одну точку.

— Ежли осведомитель соврал, я ему дам по морде при вас, — пообещал Придорогин.

— А к разгрому ваших скульптур мы не имеем никакого отношения, Вера Игнатьевна, — поклонился вежливо прокурор Соронин.

Обыска в сущности не было. Лейтенант госбезопасности пошарил небрежно по углам, затем подошел уверенно к стопе картонных листов, извлек из-под него фибровый чемоданчик. Придорогин не сводил глаз с удрученной скульпторши. Она вроде бы не изменила своего поведения.

— Чемодан ваш, гражданка Мухина?

— Да, разумеется, мой. Замка на нем нет, он открывается свободно.

Бурдин поставил чемоданчик на стол, поднял крышку, начал перебирать бумаги, эскизы, рисунки. На самом дне лежал ополовиненный лист ватмана с рисунком, который привел всех в оцепенение...

— Ленин котом нарисован! С хвостом, с когтями! — воскликнула в ужасе Партина Ухватова.

Придорогин выхватил из кобуры револьвер:

— Сволочь! Я тебя без суда и следствия расстреляю!

Начальник НКВД ткнул Мухину дулом в лоб и нажал на спусковой крючок. Выстрел прогремел в помещении — оглушительно. Но прокурор Соронин успел толкнуть руку Придорогина вверх. Вера Игнатьевна осталась живой. Но на выстрел она не среагировала, как бы и не слышала его, не заметила, все так же смотрела в одну далекую точку.

— Нельзя! Все должно быть по закону, — отодвинул прокурор Придорогина. — И требуется допросить, провести следствие, выявить сообщников.

— Дайте мне наган, я ее расстреляю! — рвалась к действию и Партина Ухватова, возмущенная глумлением над вождем мирового пролетариата.

Шмель произнес свою жизненно важную фразу:

— Социализм овладел умами миллионов людей, и он непобедим!

И увлажненно поблескивали глаза заведующего вошебойкой имени Розы Люксембург. Он искренне ощущал себя выразителем многомиллионного советского народа — рабочих, крестьян, интеллигенции. Бурдин рассматривал рисунок с любопытством: восемь мелких фигурок с хвостами мышей. Вверху — три. Одна из верхних фигурок походила на Маркса. Под рисунком текст, который прочитать было невозможно. Три верхние мыши с человеческими головками сидели на какой-то балке-матице. А в центре, крупным планом, было изображено тело жирного по-тигриному полосатого кота с головой Ленина. Могучий кот держался правой лапой за балку-матицу, как бы висел на лапе. На кошачье-тигрином хвосте вождя мирового пролетариата сидел какой-то суслик в одесской шляпе-плоскодонке. Вообще-то кот был довольно симпатичным, с олицетворением силы, здоровья, хищного духа.

— Какое кощунство! Гнуснейшее оскорбление Владимира Ильича! Я не вынесу! — заламывала руки Ухватова.

— Там изображен крысой и Маркс, — выглядывал Шмель из-за плеча Разенкова.

— Вроде не Маркс, — засомневался прокурор.

— Маркс! — утвердил Придорогин.

— Маркс показан крысой! — расплакалась Ухватова.

— Ваш рисунок, гражданка Мухина? — строго спросил Бурдин, составляя протокол допроса.

— Мой, — кивнула головой Вера Игнатьевна.

— Прошу подписаться под актом об изъятии данного вещественного доказательства.

Мухина расписалась, заверили акт своими подписями и понятые: Ухватова, Шмель, Разенков. Партина поинтересовалась:

— А кто первым разоблачил злобствующую преступницу? Разенков ответил с гордостью, но скромно:

— Я выполнял поручение НКВД, следил за Мухиной. Помогали мне Попик и Мартышка-Лещинская. Вчера вечером Веры Игнатьевны не было в мастерской, мы втроем обыскали чемоданчик, нашли контрреволюцию.

— Чего разболтался? Помолчи! — одернул осведомителя Придорогин. По указанию начальника НКВД обыск провели и в номере гостиницы, где проживала Вера Игнатьевна. Но обнаружили там только одну полузасохшую селедку и два пирожка с капустой. Мухину увезли в НКВД и бросили в камеру-тир, поскольку другие были заняты, набиты битком.

Цветь семнадцатая

Придорогин ждал, когда появится вернувшийся из Челябинска Порошин. Начальник НКВД читал доставленную ему копию письма прокурора Соронина. Копию, добытую тайно:

«Совершенно секретно. Прокурору СССР, прокурору РСФСР, прокурору области. Сообщаю Вам, что горотделом НКВД вскрыта контрреволюционная повстанческая, шпионско-диверсионная организация, действующая в городе Магнитогорске по заданию одного из иностранных государств. С моей санкции 1-го и 2-го апреля арестовано 240 человек — участников этой организации. Все постановления для осуществления надзора направлены военному прокурору 85-й стрелковой дивизии, т. к. действия всех обвиняемых квалифицированы по статье 58-6,9 и 11 УК.

Прокурор города Магнитогорска — И. Соронин».

Письмо это не вызывало недовольства, как некоторые другие письма Соронина. Городской прокурор часто посылал депеши Вышинскому. Он подхалимски хвалил его за процесс над Бухариным, называл прокурора СССР — своим Учителем, жаловался на НКВД, подозревая, что там засели враги народа. Соронин становился опасным. Нужно было его как-то устранить или обуздать, поставить в зависимость.