Золотое руно (сборник)

• Предыдущая
• 214/511
• Следующая

– Что же мне тогда делать? – спросила Карен.

– Купи его. Предложи ему, скажем, двадцать процентов суммы, которую он должен был унаследовать. Он и с этим будет достаточно богат.

– Сделка? – сказала Карен. – Нас уже пытались несправедливо засудить, Остин. – Она оглянулась на меня. – Это случается со всеми успешными авторами. И моя политика – не соглашаться на сделку только для того, чтобы отвязаться.

Стайнер сдвинул брови.

– Это надёжнее, чем выходить с этим на процесс. Весь юридический базис твоей перемещённой личности – карточный домик; это новая концепция, никогда ещё не оспаривавшаяся в суде. Если ты проиграешь… – Взгляд Стайнера переместился на меня, – проиграют все такие, как ты. – Он покачал головой. – Последуй моему совету, Карен: убей это в зародыше. Перекупи Тайлера.

Я посмотрел на Карен. Она какое‑то время молчала, но затем качнула головой.

– Нет, – сказала она. – Я – Карен Бесарян. И если это нужно доказывать, я докажу.

20

– Здравствуйте, – сказал я. – Где мне найти доктора Чандрагупту?

– Мне очень жаль, сэр, но он покинул Верхний Эдем. Он сейчас на пути к острову ЛС. Я могу вам чем‑то помочь?

Я открыл рот для ответа, но понял, что мне, пожалуй, и правда немного лучше; возможно, травка в самом деле помогла.

– Нет, – сказал я. – Ничего. Я уверен, что всё будет в порядке.

На следующий день после поминальной службы по Карен я проснулся с жуткой головной болью. Я говорю «на следующий день», хотя на Луне по‑прежнему была середина всё того же казавшегося бесконечным дня: от горизонта до горизонта солнце ползёт здесь две недели. Но Верхнем Эдем жил по распорядку, основанному на периоде вращения Земли вокруг оси, и руководство «Иммортекс» решило, что здесь будет действовать время Восточного североамериканского часового пояса; по всей видимости, в октябре мы даже перейдём с летнего времени на зимнее.

Но тогда я ни о чём этом не думал. Тогда я мог думать только о том, как страшно болит у меня голова. На Земле у меня иногда случались мигрени, но сейчас болело сильнее, и эпицентр боли располагался в центре верхней части головы, а не сбоку. Я выбрался из постели и прошёл в смежную со спальней ванную, где плеснул в лицо водой. Не помогло; мне по‑прежнему словно кто‑то вогнал в череп долото, пытаясь отделить полушария мозга друг от друга – теперь я понимал, что означает выражение «раздирающая боль».

Я выкурил косяк в надежде, что это поможет – тоже не помогло. Так что я нашёл себе стул и приказал телефону позвонить в больницу.

– Доброе утро, мистер Салливан, – сказала молодая чернокожая женщина, принявшая звонок.

Карен была в своём кабинете, где разговаривала с другим своим юристом – консультантом по инвестициям и чему‑то ещё – пытаясь выяснить, что именно она может сделать по поводу попыток сына утвердить её завещание

Я же лежал на кровати Карен, вглядываясь – это уже вошло у меня в привычку – в белизну потолка спальни. Я не был, разумеется, утомлён – теперь я никогда таким не бывал. Но лежать вот так издавна было моей любимой позой для размышлений – она определённо была лучше положения «сидя на толчке», с помощью которого пытался передать состояние глубокой задумчивости Роден.

– Алло, – сказал я, глядя в пустоту потолка. – Алло? Ты там, Джейк?

Ничего. Совершенно ничего.

Я попытался очистить свой мозг, отбросить все мысли о Тайлере и предательстве и Ребекке и предательстве и Ракушке и предательстве и…

– Алло, – снова сказал я. – Алло?

И, наконец, слабое шевеление на самом пределе восприятия.

– Что за…?

Контакт! Я почувствовал облегчение и подъём.

– Алло, – снова сказал я, тихо, но отчётливо. – Это я – другой экземпляр Джейкоба Салливана.

Что за другой экземпляр?

– Тот, что снаружи. Тот, что живёт жизнью Джейка.

Как ты со мной разговариваешь?

– Разве ты… разве ты не та же самая копия, с которой я контактировал раньше? Мы уже говорили вчера.

Не припоминаю…

Я помедлил. Может ли это быть ещё одна копия?

– Где ты находишься?

В какой‑то лаборатории, полагаю. Без окон.

– Стены синего цвета?

Да. Откуда ты…?

– И на стене схема строения мозга?

Да.

– Это, наверное, та же самая комната. Или… или просто похожая. Послушай. Эта схема – она вроде постера? Плаката?

Да.

– Напечатана на бумаге?

Да.

Ты можешь её как‑нибудь пометить? У тебя есть ручка?

Нет.

– Ну, тогда надорви её. Подойди к ней и, скажем, сделай маленький надрыв длиной в сантиметр в десяти сантиметрах над нижним левым углом.

Ерунда какая‑то. Я брежу. Голоса в голове!

– Я думаю, это квантовая спутанность.

– Кванто… правда? Круто.

– Ну давай, иди надорви этот плакат. Тогда когда я в следующий раз войду в контакт, то смогу определить, попал я в эту самую комнату или в другую, похожую, с такой же схемой на стене.

Ну ладно. В десяти сантиметрах над левым краем. Сделано.

– Отлично. Теперь сложная часть. Ты сказал, что находишься в теле, которое заказывал, верно?

Я этого не говорил. Откуда ты знаешь?

– Ты мне сказал вчера.

Я?

– Да. Или другой из нас. Так вот. Я хочу, чтобы ты как‑нибудь пометил и тело. Есть какой‑нибудь способ это сделать?

Зачем?

Чтобы в следующий раз я знал, что контактирую с тем же самым тобой.

Ладно. Тут на полочке есть маленькая отвёртка. Я нацарапаю что‑нибудь на пластикоже там, где это не будет заметно.

– Идеально.

Долгая пауза, потом:

Всё. Я нанёс три маленьких икса на внешнюю часть левого предплечья, под самым локтем.

• Предыдущая
• 214/511
• Следующая