Природа зверя

• Предыдущая
• 101/131
• Следующая

Ее руки задрожали, и месье Беливо взял одну в свои ладони, а Гамаш – другую.

– Когда он ушел, я отправилась в церковь, – сказала она, глядя на маленькую деревянную часовню. – Я молилась, чтобы он больше никогда не появлялся. Сидела там и плакала от стыда. За то, что сделала. Потом написала эти слова, сидя там на скамье, и после этого десять лет ничего не писала.

Гамаш посмотрел на черно-белую фотографию. И ему показалось, что третий человек на миг вскинул голову. И посмотрел ему в глаза.

«Встречу я твой взгляд и замру, обездвиженная и онемевшая».

Кровь отхлынула от его лица, руки похолодели, – Арман Гамаш узнал его.

«А земля под ногами расколется, и рухнут небеса».

– Это Джон Флеминг, – сказал он вполголоса.

– Да, – подтвердила Рут, и ее холодная рука сжалась на его ладони. – Чудище, дождавшееся часа.

Глава тридцать четвертая

Девять ягнят стояли в центре стола для совещаний в оперативном штабе, перед Алом и Иви Лепаж.

– Это вы сделали гравировку, – сказала Изабель Лакост. – Вы знали, что пушка в лесу. Что вы сделали, месье Лепаж, когда ваш сын пришел домой и рассказал о своей находке? О гигантской пушке и о чудовище на ней. Мы искали кого-нибудь, хотя бы одного человека, который поверил бы такой выдумке. И мы нашли его. Вас. Это вы проводили его туда? Вы убили сына, чтобы сохранить тайну?

Ал смотрел на них полными ужаса, широко раскрытыми глазами.

– Вы понимали, что если пушка будет найдена, то будет установлен и автор гравировки, – нажимала Лакост. – И мы станем задавать вопросы. И установим, кто вы на самом деле. И что совершили.

Ивлин посмотрела на мужа:

– Ал?

Гамаш, устроившийся напротив супружеской пары, ждал ответа.

Он сидел на скамье с Рут и месье Беливо, когда к зданию старого вокзала подъехали машины.

Гамаш пытался переварить мысль о том, что Джон Флеминг когда-то побывал в Трех Соснах. Был прорабом при Джеральде Булле. Словно сквозь пелену, он увидел Бовуара и Лакост, которые вышли из машины с Алом Лепажем. Клара и Иви приехали на пикапе. Иви подбежала к мужу, а Клара помедлила, потом двинулась к своему дому.

Гамаш вернулся к Рут и месье Беливо:

– Отделываясь от Джона Флеминга, вы знали, кто такой Ал Лепаж?

Он задал вопрос не кому-то одному из них, но оба кивнули.

– Вы помогли ему пересечь границу.

Это был не вопрос – утверждение, и снова оба кивнули.

– Это случилось в тысяча девятьсот семидесятом году, – сказал месье Беливо. – Мы участвовали в движении за мир, помогали уклонистам от призыва перейти границу. Нас попросили помочь одному человеку.

Рут молчала, ее и без того тонкие губы почти исчезли.

– Вы возражали? – спросил Гамаш.

– Я боролась с собой, – ответила Рут. – Не могла решить: то ли Фредерик Лоусон жертва войны, то ли психопат.

– Боролась с собой, – сказал месье Беливо с чуть заметной улыбкой. – Твоя собственная гражданская война.

Арман знал: скажи он что-нибудь подобное, Рут напустилась бы на него, но месье Беливо, Клеману, это сошло с рук.

– Я не могла ему отказать, потому что ни в чем не была уверена, а его не осудил никакой суд, – сказала Рут. – Но я не собиралась делать вид, будто мне это нравится. Или будто мне нравится он.

– На наше решение повлияло и то, что телевидения у нас в то время не было. Сигнал в нашу долину не проходил, – сказал месье Беливо. – Мы читали о той бойне в газетах, смотрели на фотографии, но съемки увидели только год спустя.

– Если бы вы видели фильм о массовом убийстве в Сонгми, вы стали бы помогать Фредерику Лоусону найти здесь убежище? – спросил Гамаш.

– Мы этого никогда не узнаем, ведь так? – Месье Беливо посмотрел на поросшие лесом горы. – Мы устроили его в пансион. Теперь там гостиница Габри. – Он махнул в сторону гостиницы. – И помогли найти работу – он стал петь в местных boîtes à chansons.

– Он поменял имя, – сказала Рут. – И никто не знал, кто он такой на самом деле и что совершил. Но мы знали.

– И когда пришло время отдать кого-то на съедение волкам, вы бросили его? – спросил Арман.

– Неужели это необходимо, месье? – возмутился месье Беливо.

– Не надо, Клеман. Он ведь правду говорит. – Она повернулась к Арману. – Ал Лепаж, или Фредерик Лоусон, или как уж ему угодно себя называть, все равно уже был проклят. Но я не учла, что проклятие распространится и на меня, если я ему помогу.

– Это неправда, Рут, – сказал месье Беливо.

– Правда. Мы оба знаем это. Я пожертвовала им, чтобы спасти себя.

– «Но кто тебя обидел так, что ран не залечить», – процитировал Гамаш самое знаменитое стихотворение Рут.

– «Что ран не залечить», – повторила Рут. Она посмотрела на Гамаша и почти улыбнулась. – Знаешь, а когда-то я была очень милой. И доброй. Может, не в высшей степени, но все же.

– И до сих пор вы такая, мадам, – сказал Арман, погладив Розу. – В глубине души.

Он встал и извинился. Лакост и Бовуар должны узнать об этом. Он пришел в оперативный штаб, когда Лакост размещала девятого ягненка в центре стола для совещаний, лицом к родителям Лорана.

Арман поймал ее взгляд, и она подошла к нему. Бовуар тоже.

– Я только что говорил с Рут.

– Да, мы видели, – сказал Бовуар. – И с месье Беливо.

– Она знала об изображении Вавилонской блудницы. Именно она рекомендовала Ала в качестве художника.

Он рассказал им о том, что ему удалось узнать, а потом вытащил из нагрудного кармана копию черно-белой фотографии с тремя мужчинами.

Изабель и Жан Ги посмотрели на знакомый снимок и подняли глаза на Гамаша. Они ждали продолжения.

• Предыдущая
• 101/131
• Следующая