Природа зверя

• Предыдущая
• 110/131
• Следующая

Флеминг изучал Гамаша.

– Я знаю, где находятся чертежи. Вы сумеете найти их и без меня. А может, и не сумеете. А может… – Флеминг замолчал и улыбнулся. – Пока вы переворачиваете камень за камнем, найти чертежи «Проекта „Вавилон“» может кто-то другой. И что тогда?

– Чего вы хотите?

– Вы знаете, чего я хочу. И вы собираетесь дать мне это. Иначе зачем бы вы приехали?

– Вы приняли меня за кого-то другого, – сказал Гамаш. – За человека, которого вы ждали долгие годы. Человека, которого вы боитесь.

Он посмотрел на черно-белую фотографию отцов «Проекта „Вавилон“». Два покойника и один пожизненно заключенный. Но Гамаш понял, что в Брюсселе в тот день находился еще один человек. Иначе и быть не могло.

– Кто вас тогда сфотографировал? – спросил Гамаш.

Флеминг откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Но что-то изменилось. Пальцы Флеминга сжались на плечах. На лице появилась вымученная язвительная улыбка.

Гамаш нащупал чувствительное место.

– Вы участвовали в «Проекте „Вавилон“», – давил Гамаш. – По приказу человека, который поручил вам присматривать за Джеральдом Буллом. Он и снимал вас. Он был со всеми вами в Брюсселе. Но вы обманули их, Джон, да? Вы сказали им про Хайуотер, а о другой пушке умолчали. Вы убили Булла, когда тот стал слишком опасным, начал болтать, намекать, что есть еще одна пушка. И тогда вы выкрали чертежи и спрятали их. Поверьте мне, Джон, свобода вам не нужна. За этими стенами вас ждет смерть в первый же день. Вы жертва полиомиелита, а здесь ваш аппарат искусственного дыхания.

– Вы думаете, они причинят мне вред? – спросил Флеминг. – Я их творение. Может, я и создал мою собственную Вавилонскую блудницу, но меня создали они. Я им нужен для того, чтобы делать то, чего не могут они.

– Вы им не нужны. Вас выкинули на помойку. Оставили здесь догнивать.

– И сколько же еще я, по вашему мнению, буду догнивать? – спросил Флеминг с ухмылкой, и Гамаш почти почувствовал запах разложения. – Если я ребенок, то какими же могут быть родители? Если я ветка, то представьте себе дерево.

Казалось, эти слова, произнесенные шепотом, на теплом зловонном дыхании попадали прямо в уши Гамаша.

– Все имеет свой смысл под небом. Разве не в это вы верите? – спросил Флеминг. – У меня есть смысл. И у вас тоже. Так что возвращайтесь в вашу миленькую деревеньку со всеми ее тайниками и подумайте о моих словах. А потом я хочу, чтобы вы вернулись и освободили меня, и тогда я отдам вам планы Армагеддона и исчезну. Никогда больше вас не побеспокою. Вы сказали, что я ждал кого-то, и вы не ошиблись. Я ждал вас.

Гамаш встал. Разговор был закончен.

Глава тридцать седьмая

Жан Ги хотел сказать что-нибудь, но не мог найти слова, чтобы хоть как-то поднять настроение. Так что он просто вел машину, а Гамаш смотрел в окно.

Как-то раз шеф сказал ему о поведении горилл перед отражением нападения. Каждая горилла встречала его, подняв голову и глядя на врага. Но время от времени она вытягивала руку и прикасалась к горилле, стоящей рядом. Чтобы убедиться, что она не одна.

Не сводя глаз с дороги, Жан Ги протянул руку и прикоснулся к плечу Гамаша.

Арман повернул голову и улыбнулся Жану Ги.

– Как вы – ничего? – спросил Бовуар.

– А ты? Я-то, по крайней мере, знал, что нас ждет.

– Правда?

– Нет, – признал Арман с усталой улыбкой. – Думал, что знал, но к такому никогда не бываешь готов. И все же кое-что мы смогли узнать. Джеральда Булла убил Флеминг.

– По чьему-то приказу. По приказу «агентства». Тут особых сомнений быть не может: речь идет о КСРБ.

Гамаш кивнул, но как-то рассеянно:

– Может быть. Вероятно. Он определенно знал о Мэри Фрейзер или Делорме.

– Кто-то из них был с ним в Брюсселе? – спросил Бовуар. – Кто-то из них сделал этот снимок, а потом приказал ему убить доктора Булла?

– Я тоже так думал, хотя существуют и другие возможности.

– Профессор Розенблатт, – напомнил Бовуар.

Пожилой ученый, который соприкасался почти со всем, что происходило в прошлом и случилось сегодня. Бовуар скосил глаза на Гамаша – тот сидел прищурившись и смотрел на дорогу, но не на ту, по которой они ехали.

– Есть кто-то еще, patron?

– Есть еще одно лицо, Жан Ги. Еще одна вероятность.

Бовуар перебрал всех, кто замешан в деле и по возрасту мог участвовать в брюссельских событиях в 1990-х.

– Месье Беливо? – спросил он. – Он, кажется, неплохо осведомлен о деле. И по правде говоря, мы о нем почти ничего не знаем. Никто, кроме Рут, даже не знал его имени.

– Я думал не о нем, – сказал Гамаш. – Я думал об Але Лепаже.

Как только он сказал о своих мыслях, вся картинка логически выстроилась перед Бовуаром. Она казалась такой очевидной, что Бовуар не понимал, как же он раньше не додумался.

Возможно, Фредерик Лоусон пересек границу с помощью Рут и месье Беливо, но еще он смог остаться, устроиться в жизни, стать Алом Лепажем, жениться. Как сумел дезертир, едва избежавший привлечения к суду за военные преступления, преодолеть все препоны, если ему не помогало правительство или одно из правительственных агентств?

Неужели такова была цена за пропуск в Канаду? Неужели время от времени Ал Лепаж выполнял грязную работу, которой брезговало правительство?

Лакост отпустила Лепажа, но поручила агентам вести за домом круглосуточное наблюдение.

– Pardon, – сказал Гамаш, вытаскивая телефон из кармана, где тот, вероятно, начал вибрировать, так как звонка Бовуар не слышал.

Гамаш посмотрел на экран, потом ответил.

• Предыдущая
• 110/131
• Следующая