Природа зверя

• Предыдущая
• 47/131
• Следующая

– Может, это ничего не значит, – сказал он. – Может, тут действительно опечатка. Почти наверняка так и есть. Давай исходить из того, что нам достоверно известно.

– Судя по документам, доктор Булл работал в Университете Макгилла, проводил исследования в области длинноствольной артиллерии. Мы знаем, что в начале восьмидесятых годов он переехал в Брюссель, а двадцатого марта тысяча девятьсот девяностого года его убили.

– В тех отчетах, что ты видела, что-нибудь говорится об убийце?

– Основная гипотеза – это дело рук МОССАДа. Джеральд Булл явно работал над иракской ракетной программой «Скад». Но главное направление его трудов – создание пушки для Саддама, способной посылать снаряды на орбиту.

– А оттуда поражать практически любую цель, – дополнил Арман.

– «Проект „Вавилон“», – сказала Рейн-Мари. – Значит, все же суперпушка для Ирака.

– Пушка или пушки, – уточнил Арман. – Ты говоришь, его убили двадцатого марта тысяча девятьсот девяностого года?

– Да. А что?

Арман сделал несколько стремительных шагов, потом остановился и покачал головой:

– Нет, такое невозможно. Я знаю, что невозможно.

– Что невозможно?

– Джон Флеминг совершил первое убийство летом тысяча девятьсот девяностого года.

Рейн-Мари потребовалось некоторое время, чтобы осознать услышанное.

– Ты хочешь сказать, что тут существует какая-то связь? Но какая? Я не понимаю.

Арман сел так, что его колени коснулись ее.

– Джеральд Булл, автор «Проекта „Вавилон“», не только изобразил на лафете Вавилонскую блудницу, но и начертал слова: «На реках Вавилонских мы сидели и плакали».

Он посмотрел в другой конец гостиной, где на столике лежала рукопись треклятой пьесы.

– Джон Флеминг пишет пьесу и цитирует ту же строку. Или почти ту же. «Она сидела и плакала».

– Это знаменитая строка, Арман. – Рейн-Мари старалась, чтобы ее голос звучал благожелательно, но не снисходительно. Ее беспокоило напряженное выражение его глаз. – С этими строками связано множество литературных аллюзий. И даже музыкальных. Дон Маклин написал песню на эти слова, верно?

Потом она поняла, что у него на уме, и почувствовала укол тревоги.

– Ты думаешь, что Джон Флеминг и Джеральд Булл – одно лицо? Но такое вряд ли можно было бы скрыть.

Арман схватил листы с вымаранными строками:

– Скрыть можно что угодно, в зависимости от того, кто ты.

Рейн-Мари наклонилась к нему и взяла обе его руки в свои. Она заговорила медленно, негромко, глядя ему в глаза:

– Ты только что читал эту пьесу. Она разбудила в тебе воспоминания о Джоне Флеминге. Ты не думаешь, что твоя скорбь по Лорану каким-то образом возродила травму, связанную с процессом над Флемингом? Я не знаю, что он совершил. Может быть, когда-нибудь ты мне расскажешь, но что-то тут не складывается, Арман. – Она помолчала, чтобы он мог осознать ее слова, чтобы они проникли в его мозг, может быть, даже вытеснили его заблуждение. – Между двумя этими людьми нет никакой связи, кроме широко известной цитаты из Библии. Ты это понимаешь? Флеминг у тебя под кожей сидит, изо всех пор просачивается… – Она улыбнулась, увидев, как чуть дрогнули уголки его губ. – Но если ему удалось пробраться тебе в голову, нужно изгнать его оттуда. Ему там не место, и он никак не связан с убийством Лорана. Не путай божий дар с яичницей.

Арман поднялся, подошел к камину и встал спиной к Рейн-Мари, уставившись на пляшущие языки пламени. Наконец он повернулся:

– Ты, конечно, права. Джону Флемингу сейчас семьдесят с небольшим. Он слишком молод, чтобы быть Джеральдом Буллом. Глупо с моей стороны. Опять мое воображение разыгралось.

Он провел большими руками по волосам, и на его лице появилась извиняющаяся улыбка.

– И все же я хотел бы побольше узнать о пьесе. Например, как она попала к дядюшке Антуанетты.

– Это важно? Антуанетта сказала, что он, вероятно, купил ее на блошином рынке. Люди иногда покупают странные вещи. Может быть, он коллекционировал всякие зловещие штуки. Вещи, связанные с преступлениями и преступниками.

– Но ни Брайан, ни Антуанетта не говорили о коллекции, – возразил Арман. – Зачем инженеру, который не проявлял никакого интереса к театру, покупать какие-то рукописи, а тем более рукопись самого жестокого убийцы в стране?

Рейн-Мари уставилась на него. Она не могла не признать, что Арман сформулировал интересный вопрос.

Он глубоко вздохнул и покачал головой, потом улыбнулся ей:

– У тебя целое море терпения, ma belle.

– Не так уж много, как тебе кажется.

Он снова улыбнулся:

– Оно и верно. Ты слишком долго мирилась со мной. Это должно закончиться.

Он поцеловал ее и пошел к двери, поманив за собой Анри.

– Подышу немного свежим воздухом. Прочищу мозги.

– В нашей деревне поприбавилось народу. Может, встретимся через двадцать минут в бистро и выпьем чаю?

– Parfait. К тому времени извещения о выселении будут уже розданы.

Глава шестнадцатая

Когда Гамаши вернулись домой из бистро, уже смеркалось. В гостиной они обнаружили Рут, которая попивала виски из мерного стакана и доедала остатки жаркого в горшочке, и Розу, которая поклевывала рисовый салат.

Рейн-Мари села рядом с поэтессой, а Арман отправился в кухню помыть руки и приготовить ужин.

– Мы вас ждали.

Гамаш подпрыгнул и ухватился рукой за сердце.

– Господи Исусе, – выдохнул он. – Ты меня до смерти напугала.

– Что-то пошло наперекосяк, patron, – сказала Изабель Лакост, вставая со стула, – если увидеть Рут – это нормально, а наше появление вас пугает.

• Предыдущая
• 47/131
• Следующая