Природа зверя

Оглавление

106

– Потому что у вас иммунитет, patron?

– Нет, я так же уязвим, как и ты, но тогда, по крайней мере, Флеминг оставался бы в голове лишь одного из нас. Ведь что касается меня, то он уже там. Ущерб уже нанесен.

– Но чтобы ущерб не стал еще больше, с вами еду я, – сказал Бовуар.

После двух часов езды они увидели тюремные стены, которые поднимались к небесам посреди бесплодного участка. Лес здесь вырубили, землю выровняли. И потенциальный беглец был бы пойман до того, как он успел бы добраться до обжитых мест.

Но оттуда никто ни разу не сумел сбежать. Вырваться из тюрьмы никто не мог без помощи снаружи, а снаружи не находилось ни одного человека, желавшего возвращения кого-нибудь из этих людей.

Если в мире и существовали зомби, то они обитали за этими стенами. Люди, которых в другие времена казнили бы за их преступления. Серийные убийцы, психопаты, невменяемые – все они поселились там. Их жизнь лишь условно могла считаться жизнью, они здесь просто ждали смерти. И по иронии судьбы многие из них ждали старухи с косой очень-очень долго.

Бовуар припарковал машину, они посидели несколько мгновений, созерцая мрачные стены, сторожевые вышки и единственную крохотную дверь, похожую на нору.

– Адам Коэн работал здесь? – спросил Бовуар.

– Да. Здесь мы с ним и познакомились.

Жан Ги не очень симпатизировал агенту Коэну, но знал, что старшему инспектору Гамашу понравился этот молодой парень. И теперь Бовуар понял почему. Любой человек, работавший здесь и не потерявший человеческих качеств, не говоря уже о некоторой наивности, свойственной Коэну, заслуживал уважения.

– Вероятно, у него есть какие-то скрытые ресурсы, – сказал Жан Ги, выходя из машины.

– Есть, – ответил Арман. – И я подозреваю, что у всех, кто здесь содержится, они есть. Вопрос состоит в том, что же за ресурсы они скрывают.

– А агент Коэн? – спросил Бовуар, когда они подошли к странной маленькой двери. – Что скрывает он?

– Я пока не уверен, – ответил Гамаш. – Я вот пытаюсь понять, что скрываешь ты.

Бовуар остановился и посмотрел на тестя:

– Вы о чем?

– Нет нужды сразу делать стойку, – улыбнулся Гамаш. – Я имел в виду, что некоторые люди прячут свои темные качества глубоко внутри. А некоторые прячут светлые. А у тебя, mon ami, там почти наверняка круассан.

Жан Ги рассмеялся, и дверь открылась. Совпадение во времени было таким точным, что Бовуар и в самом деле подумал, нет ли между двумя событиями причинно-следственной связи.

И вот они вошли внутрь этого богом забытого места.

Глава тридцать шестая

Арман Гамаш разглядывал Джона Флеминга.

За время пути, долгого пешего перехода по выкрашенному в казенный зеленый цвет коридору, вдоль которого стояли вооруженные охранники, сквозь щиплющий глаза хлорный дух, стуки, клацанье и вопли призраков, он составил план.

Посмотреть в глаза человеку. Дать ему понять, что ты не испытываешь отвращения, тошноты. Дать ему понять, что ты не испытываешь ничего.

Он просто всего лишь один из пунктов в составленном списке. Еще одно лицо, подлежащее допросу по делу об убийстве. Ничего более.

Ничего более.

«Ничего более», – сказал себе Гамаш, садясь на стул в помещении для допросов. Жана Ги он оставил у дверей, рядом с вооруженным охранником, так чтобы его видел Гамаш, но не Флеминг.

Однако теперь, когда Флеминг сидел за столом напротив него, все заготовленные вопросы, вся стратегия рухнули. Даже мысли его словно слились в канализационную трубу.

Его разум не был бесстрастным – он был пустым. Гамаш перевел взгляд с лица Флеминга на его руки. Такие белые. Сложенные одна поверх другой.

Но потом к нему стали постепенно возвращаться образы – последствия того, что сделали эти руки. С усилием, которое стоило ему немалой боли, Гамаш поднял глаза.

Встречу я твой взгляд и замру,
обездвиженная и онемевшая,
А земля под ногами расколется,
и рухнут небеса.

Теперь он видел перед собой только семиглавое чудище. Не гравировку. Не метафору. А то существо, которое создал Джон Флеминг. Арман Гамаш знал кое-что, ускользнувшее от суда, от полицейских, от прокуроров Флеминга. Даже от его собственных адвокатов.

Гамаш знал, что было на уме у Джона Флеминга, когда тот совершал свои преступления. Это была Вавилонская блудница, которая несла не просто конец света, а вечное проклятие.

Гамаш прерывисто вздохнул и услышал легкий хрип, вырвавшийся из его горла.

Рот Джона Флеминга скривился, словно клинок ножа.

Гамаш выдержал спокойный взгляд Флеминга и вызвал в своей памяти Рейн-Мари, их детей, внуков, Анри, их друзей. Хаос, творящийся на Рождество. Тихие беседы у камина. Танец на свадьбе Анни и Жана Ги в Трех Соснах. Он вызвал в своей памяти обеды у Клары, выпивку в бистро, время, проведенное им на скамье в деревне.

Эти мощные воспоминания вытолкнули, вытеснили те другие в их собственный ужас. Арман Гамаш сидел в стерильной комнате и ощущал запах роз в летнем саду, слышал смех на деревенском лугу. Он ощущал вкус крепкого кофе с молоком, чувствовал утренний туман на своем лице.

– Я приехал, чтобы поговорить с вами о Джеральде Булле и «Проекте „Вавилон“», – сказал он сильным голосом.

Вознаграждением ему стало движение век. Миг неуверенности. Напряженного внимания.

Джон Флеминг не ждал такого.

– Я вас знаю. Вы присутствовали на моем процессе, – сказал Флеминг. – Сидели и наблюдали. Вы любите наблюдать? Вам это доставляло удовольствие?

Выражение лица Гамаша не изменилось, но краем глаза он увидел, как шевельнулся Бовуар. Почувствовал это и Флеминг. Некоторая реакция. Именно то, чего он добивался.