Оценить:
|
Внук Персея. Мой дедушка — Истребитель
- Предыдущая
- 27/87
- Следующая
27
Судьба — опасный виночерпий. Ее чашу пьешь до конца.
ЭПИСОДИЙ ТРЕТИЙ
Безбожник всего лишь полагает, что богов нет. Суеверный страстно желает, чтобы их и не было, и верит он в них против воли, потому что боится не верить.
Плутарх Херонейский, «О суеверии»
1
— А теперь пусть юные господа посмотрят направо. Здесь мы можем видеть могилу Аргоса, сына Зевса и Ниобы, первой смертной женщины, с которой возлег Громовержец. Невежды полагают Аргоса основателем нашего города. Но мудрецы — о, мудрецы знают, что Аргос лишь дал городу свое имя, тогда как раньше сей град звался Форониконом. При Аргосе в наших краях расцвело земледелие…
Могила была не очень. Захудалая, скажем прямо, могила. Аргос — основатель или нет — заслуживал лучшего погребения. Сражай он чудовищ, земляки бы ценили Аргоса больше. Небось, разукрасили бы могилу по-царски. Все равно — нехорошо. Некрасиво. Даже если земледелие.
— Левее располагается храм Посейдона, именуемого Отцом Наводнений. В давние времена, споря с Герой за нашу землю, владыка морей залил Арголиду водой. Но милостивая Гера уговорила его отступиться. Благодарные аргивяне, похоронив утопленников, возвели Отцу Наводнений храм. Не забыли аргивяне и нашу заступницу — дальше мы видим храм Геры Цветущей…
Храм был лучше могилы. Двускатная крыша из плит мрамора. Резной треугольник фронтона: павлины, кукушки и цветущие гранаты. Над колоннами — водосточные желоба с мордами львов.
— А это что?
— Это провал, ведущий в земное чрево. Им мы любоваться не станем.
— А что делает эта старуха?
— Спускает туда горящую лампаду.
— Зачем?
— Смотрите под ноги, юные господа. Упадете — не выберетесь и с лампадой…
Раб-педагогос разливался соловьем. Он из кожи вон лез, живописуя достопримечательности Аргоса — не считая провала, темного во всех смыслах. Восхищение боролось в Амфитрионе с усталостью. Ночь под открытым небом аукнулась жесточайшей простудой. Ломило кости, в висках колотились злые молоточки; текло из носа. Мальчик крепился, не показывая вида. Еще запрут лечиться… Горячее молоко с медом, отвар тимьяна: бр-р-р! Дед, по счастью, мало интересовался самочувствием внука. Сразу по прибытии в Аргос молодежь — под охраной Эхиона — отправили на все четыре стороны, то есть гулять, а Персей заперся с аргосским ванактом.
— Перед храмом Геры мы видим еще одну могилу. Ее называют «Сестринской». Здесь погребены галии, морские вакханки. Их в Арголиду с островов привел Дионис Освободитель…
— Замолчи!
— Почему? — изумился раб. — Я только начал…
— В моем присутствии не произносят это имя, — Амфитрион выпрямился. Даже голову слегка попустило. — В нем есть божественный звук. А я и мой дедушка Персей не считаем Косматого богом. Придержи язык, если не хочешь беды.
Наградой мальчику был взгляд спарта Эхиона.
— Хорошо, — уступил педагогос. — Итак, тот, о ком шла речь, привел галий в наши земли. Твой дед Персей их истребил. Прах галий…
— Дедушка? А зачем галий похоронили здесь?
— В память и назидание, — раб воздел палец к небу. — Отсюда, мимо храма Деметры Пеласгийской и статуи Зевса-Изобретателя, мы выходим на рыночную площадь. На краю площади гости Аргоса могут видеть земляной холм. В нем захоронена голова Медузы, именуемой Горгоной…
— Что за бред? — возмутился Кефал. — Ты пьян?
Раб с достоинством промолчал.
— Голову Медузы великий Персей отдал Афине! Это известно всем!
— Невеждам всегда все известно. На то они и невежды. Но мудрецы — о, мудрецы знают, что Владычица правила диким племенем ливийцев, сильно досаждая аргивянам. Персей убил ее, а голову привез в Аргос, желая показать горожанам.
— Зачем?
— Красиво, — раб пожал плечами. — И опять же, в назидание.
Площадь жила своей жизнью, мало заботясь соседством с холмом Медузы. Здесь продавалось и покупалось все, от соленой рыбы до нардового масла. Мухи роились над требухой; попрошайки — у места для судебных разбирательств. Покажи рынку ужасный лик Горгоны — спросят, почем товар, и посетуют на дороговизну. Едва держась на ногах, горя от обиды и болезненного жара, мальчик готов был кинуться в драку с аргивянами. Дедушка убил чудовище, а не дикую ливийку! Спасай их, дураков, а они…
— Еще одну голову Медузы, — раб не понимал, чем рискует, — мы с вами увидим дальше, возле храма Кефиса. Эта голова высечена из пентеликонского мрамора. Невежды утверждают, что она — дело рук циклопов. Но мудрецы — о, мудрецы знают…
Кривые улочки. Булыжник под сандалиями.
Колени дрожали от слабости.
— Сейчас мы выходим к храму Тихи, богини счастья. Если юные господа — игроки, советую принести жертву. За храмом расположена могила вакханки Хореи, убитой великим Персеем. Ее захоронили отдельно…
— Почему?
— Она была знатного рода. И очень хороша собой…
Кружилась голова. Хотелось лечь. Женщины, убитые дедушкой, преследовали Амфитриона. Куда ни плюнь, везде их могилы. В Аргосе, судя по всему, помешались на могилах. В Тиринфе никого не хоронят возле храмов. И гробницами не хвастаются.
— А это, юный господин, ваш исток. Я бы сказал, семейное чрево…
Чрево напоминало дурацкий провал. Спуск под землю, щербатые ступени. Мрак, притаившись внизу, дышал сыростью. У входа стоял портик. Деревянная колоннада подгнила, готова рухнуть в любой момент.
- Предыдущая
- 27/87
- Следующая