Выбери любимый жанр

Оценить:

Внук Персея. Мой дедушка — Истребитель

Оглавление

— Да.

— Что он хотел?

— Город.

— Один?

— Тогда — один. Теперь хочет два.

Они сидели в ваннах — Тиринф и Аргос, герой и политик. Ванны, медную и терракотовую, разделяла решетка: лозы, гроздья, плющ. Иной усмотрел бы в этом намек, но Анаксагор, троюродный брат Персея, любил красивые вещи. Воды в ваннах не было. Мужчины лоснились от пота — каменный очаг раскалили заранее. Когда дым вышел, отверстие в своде потолка закупорили рабы, спустив крышку на бронзовых цепях. Сплетники злословили, что аргосский правитель изнежен, как феак — моется каждый день, и даже теплой водой. Но сплетничали шепотом — правитель был мстителен, как Аполлон.

— Как его зовут?

— Меламп, сын Амифаона.

— И он берется излечить целую ватагу менад?

— Тех, кто выживет после лечения.

— Разумная оговорка. Так и я возьмусь лечить. Правда, вряд ли кто выживет.

— Вот и я усомнился.

— Сколько живых он обещал тебе? Двоих? Пятерых?

— Две трети от ватаги.

— Это совсем другой разговор.

— Уверен, он врет.

— Меламп… Он из Фессалии?

— Да. Сейчас живет в Пилосе. Врачует и прорицает.

— Почему ты не послал гонца ко мне в Тиринф? В Аргосе — эпидемия безумств, а ты молчишь…

— Истребить их никогда не поздно. Во всяком случае, так я думал раньше. Бывало, что женщины возвращались. Я надеялся…

— Кто-то из твоей семьи?

— Дочери. Все трое.

— Меламп… Это он похоронил змею?

— Да. Дети забили гадюку камнями. Меламп похоронил змею под алтарем Реи, Матери Богов, и выкормил сирот-змеенышей. В благодарность те облизали ему уши. Теперь Меламп понимает язык зверей и птиц.

— Больше они ему ничего не облизали?

Анаксагор смеялся долго, со вкусом. Когда банщик вылил ему на голову шайку холодной воды, ванакт простонал: «Еще!». На теле Персея не дрогнул ни один мускул — с равным успехом водой могли окатить статую. Банщик стал натирать Анаксагора душистой пастой. Помощник банщика трудился над Убийцей Горгоны, вместо пасты взяв мыло из золы и козьего жира. Здесь знали, что Персей не терпит благовоний.

— Где бродят вакханки?

— Северней, в горах. Они заняли перевалы, включая Трет. Буйствуют, нападают на путников. К ним прибиваются сатиры и кентавры. Дороги стали опасны, Персей. Телеги не идут мимо Немеи; пешие боятся обогнуть подножие Апесанта.

— Апесант? Вернувшись с запада, я принес там жертву моему отцу.

— Сейчас там восхваляют Косматого. Микены, где сидит твой сын, уже страдают от недостатка продовольствия. Скоро начнется голод.

— И ты отказал Мелампу?

— Убей вакханок, и нам не придется дарить земли чужаку.

— Там твои дочери.

— Я уже похоронил их в сердце моем.

Банщик с помощником взялись за скребницы. Мужчины в ваннах молчали. Ни слова не было сказано, пока их терли мочалками из стружек, обливали водой и умащали елеем. Лишь в соседней комнате, глядя, как банщик надевает на господина хитон, Персей произнес:

— Мы давно знакомы, Анаксагор. Ты — сын моего дяди.

— Да, — кивнул Анаксагор.

— Моего лучшего друга, если у такого, как я, могут быть друзья. У меня нет причин не доверять тебе. Если бы когда-нибудь…

— Знаю. Ты бы взял Аргос штурмом, а меня зарезал бы на пороге моего дома.

— Я уже брал Аргос штурмом.

— Я всегда помню об этом. И люблю тебя, как брата. Можно, я задам тебе вопрос?

— Спрашивай.

— Ты уверен, что Косматый — не бог?

— Да. Однажды боги клялись Стиксом никогда не вмешиваться в мою жизнь. Он — вмешивается. Значит, он не бог.

— Тогда почему Олимп не покарает Косматого?

Персей ответил не сразу.

— Ты не допускаешь, — наконец сказал сын Зевса, — что ему Олимп дал такую же клятву?

5

Анаксагор блаженно потянулся. Против ожидания, ничего не хрустнуло — тело, распаренное в бане, сделалось мягче пуха. Взгляд ванакта прогулялся по двору — с ленцой, как сытый зверь — и словно наткнулся на препятствие. Анаксагор скривился. Казалось, он раскусил зеленую оливку с ветки.

— Это Меламп. Легок на помине…

— Почему он сопровождает моего внука?

— Не знаю.

Персей махнул рукой спарту. Выслушав доклад, кивнул.

— Я хочу знать, что он предлагает.

— Я уже говорил…

— От него. Лично.

— Пустая трата времени, — вздохнул Анаксагор. — Лекарь против Косматого? Пусть даже лекарь — провидец, а Косматый — не бог. Ладно, если ты так желаешь…

Повинуясь его жесту, рабы установили три ложа и столик. Сюда же принесли чаши, кратер с заранее разбавленным вином — и кувшин елового пива. Пиво, напиток бедняков, Убийца Горгоны с недавних пор предпочитал вину. Зная его вкусы, дворцовые пивовары всегда держали наготове пифос-другой, куда добавляли меда для сладости и чуть-чуть плюща. Эхион увел молодежь, а темнобородый целитель с достоинством взошел под сень портика.

— Ты намерен излечить вакханок? — без обиняков спросил Персей.

— Да.

— Как?

— Твоим способом.

— Рискуешь, фессалиец. Я не расположен к шуткам.

— Ты гоняешься за вакханками по горам. Я поступлю так же.

Взгляды целителя и героя встретились. Прислонившись к колонне, Меламп улыбался. Поединок длился недолго — миг, другой, и целитель отвернулся. Но улыбка по-прежнему не покидала его лица.

— Что свело тебя с моим внуком?

— Болезнь. Сейчас твой внук здоров.