Взбаламученное море

• Предыдущая
• 114/147
• Следующая

– Святыню-то Божью пощадили, не разворовали, – сказал Бакланов.

– Да, ужасно какой народ! – сказала Софи.

Затем они, общими стараниями отыскав под образами бутылку с деревянным маслом и засветив лампаду, улеглись; Софи за ширмами на теткиной постели, а Бакланов на полу.

При каждом малейшем шуме на улице или в доме они переговаривались.

– Что такое? – спрашивала обыкновенно сейчас же Софи.

– Не знаю! – отвечал тоже встревоженным голосом Бакланов и потом уж только прибавлял: – нет, ничего!

Они боялись, что мужики придут и убьют их.

11. Староста старый и новый сельский староста

На другой день в комнаты явилась опять одна только Прасковья и, как следует доброй, хорошей крепостной девушке, несколько принарядились по случаю радостного приезда господ.

– Что ж мы будем сегодня есть?.. Ты пошли мне повара.

– Нет его, пса этого. Косить ушел, верст за пятнадцать. Позвольте, я уж состряпаю что-нибудь.

– Сделай милость!.. На вот тебе денег… купи там курицу, говядины, что ли.

– Слушаю-с. У своих-то не укупишь, в Парфеново сбегаю, куплю.

– Но скажи, пожалуйста, отчего же меня все так чуждаются?

– Ну, матушка, народец ведь у вас… сами, я думаю, изволите знать!

Весь это разговор происходил, когда Прасковья одевала Софи.

Та, придя пить чай, рассказывала все это Бакланову.

– Вот я вам этого старосту вызову, – сказал он и вышел на крыльцо.

– Эй ты, любезный, – крикнул он проходившему по двору молодому дворовому малому, который, при виде его, сейчас же насупился и нахмурился: – пошли ко мне старосту сейчас же!

Парень, больше по привычке повиновался барскому голосу, повернулся и прошел в старостину избу.

Бакланов продолжал стоять на крыльце.

Парень вышел из избы.

– Говорил-с… – объяснил было он коротко и хотел уйти ободворком.

– Да ты не «говорил», а чтобы сейчас он здесь был!.. Зуба ни одного у канальи не оставлю… – заревел Бакланов.

Парень вернулся в избу.

Староста, мозглый и худенький старикашка, наконец показался и подошел к Бакланову.

– Ты староста? – спросил тот.

– Я, сударь, я, – отвечал тот, как-то плутовато тряся головой и точно пряча свои глаза.

– Пойдем к барыне, к госпоже твоей! – проговорил Бакланов.

Староста пошел вслед за ним в горницы.

– Вот он-с! – проговорил Бакланов, показывая на него Софи.

Та встала на ноги и собрала, сколько у ней было присутствия духа.

– Отчего вы не хотите ко мне явиться? – сказала она.

– Нам нельзя того! Извините нас, сударыня, на том! – сказал староста, по-прежнему потупляя глаза.

– Отчего нельзя?

– Воля уж, значит, теперь: какое явленье! Под неволею тоже опять-то голову сунешь, так и не выцарапаешь!

– Но воля сама по себе, а мое право на вас само по себе, – говорила Софи.

Староста при этом даже усмехнулся.

– Нету, матушка, прав этаких ныне! – проговорил он.

– Да ты известен или нет о духовном завещании? – воскликнул ему Бакланов.

– Да что, батюшка, конечно, что покойница тогда грех только изволила лишний на душу взять, писавши это самое; а что умереть изволила, значит, мы вольные; порядки-то нынче известны-с! – отвечал староста, не ворочая к нему головы.

– Что ж вы и работать на меня не будете? – спросила Софи.

– Никак нет-с!

– И оброков платить мне не будете?

– Нет-с!

– Так я вас заставлю! Ах вы, мерзавцы, бунтовщики! – вскричала Софи, вся побледнев.

Госпожа в ней наконец проснулась. Она готова была своими хорошенькими ручками вцепиться старосте в волосы.

– Сейчас чтоб у меня прощения просили, сейчас! – продолжала она, стуча ножкой.

– Мир-то меня, сударыня, может теперь поедом съесть, что я и в дом-то вас допустил! – возражал ей староста.

– Меня в дом? – воскликнула Софи, ударяя себе в грудь.

– Да как же, помилуйте, дом общественный!

При этом Софи и Бакланов переглянулись между собой.

– Calmez-vous! – сказал он, беря Софи за руку. – Кто здесь посредник? – обратился он к старосте.

– Не могим знать-с, – отвечал тот.

– Как не знаешь? – спросил Бакланов, задыхаясь от бешенства.

– Делов тоже никаких не имели до них, почему нам знать! – продолжал староста, водя глазами по полу.

– А! не знаешь, не знаешь! – проговорил Бакланов и, схватив старика за ворот, притряхнул его.

Старик позеленел.

– Посредник, ваше благородие, Иван Егорыч Варегин, – сказал он.

Бакланов сейчас же отпустил его.

– Варегин! – произнес он радостно. – Пошел вон! – прибавил он старосте, и тот, как бы ничего особенного не случилось, посмотрел себе на ноги и вышел.

– Ну, вот и прекрасно! Все теперь устроится! – сказал Бакланов, обращаясь к Софи, котрая смотрела на него вопросительно.

– Параша, Параша, – крикнул он убиравшей в соседней комнате чашки Прасковье. – Нет ли кого послать за посредником-с?

– Пошлите-с сельского старосту! Он у нас тут недалеко в Парфенове живет-с, – отвечала та шопотом.

– Сбегай, ради Бога, – произнес Бакланов.

– Я нищенку пошлю-с; самое-то, пожалуй, наши дьяволы увидят и изобьют еще! – отвечала Прасковья и ушла.

Через несколько времени явился сельский староста, молодой, вежливый мужик.

– Съезди, любезный за посредником, – сказал ему Бакланов.

– Слушаю-с, – отвечал тот с видимою готовностью.

– Что такое, скажи, пожалуйста, отчего это неповиновение ко мне? – спросила, выйдя к нему, Софи.

Староста модно переложил из руки в руку шляпу.

– Бог знает, сударыня, – отвечал он, как-то особенно ужимая губы. – Надо так полагать, что глупость одна их.

– Так ты им растолкуй! – сказала Софи.

• Предыдущая
• 114/147
• Следующая