Взбаламученное море

• Предыдущая
• 128/147
• Следующая

Далее она решительно не знала, что с собой делать, и возвратилась на Брюлевскую террасу.

Всего еще было 12 часов.

Через полчаса, впрочем, явился туда и Бакланов, запыленный и усталый.

Он поутру прямо и проворно прошел в галлерею; в двух комнатах останавливался перед каждою картиной, справляясь с каталогом, делал глубокомысленную мину, записывал у себя что-то такое в книжке; в третьей начал он хвататься за голову; с каталогом уж более не справлялся, и наконец следующие комнаты прошел совершенно быстро и сел против Мадонны. Потом вдруг вскочил, как бы вспомнив что-то, и вышел снова в прежние комнаты, снова начал останавливаться перед каждою картиной, записывать в памятную книжку… Между тем у него во рту стало становиться сухо и поламывало ноги. Не давая себе хорошенько отчета, он пошел, пошел и совсем вышел из галлереи.

Но на террасу ему совестно было итти. Он решился пройтись по улицам и, не желая встретиться с Софи, бродил по самым глухим переулкам; а тут, как нарочно, поднялся ветер, который дул ему в глаза и рот, так что Бакланов беспрестанно отплевывался и уж самым скорым шагом отправился на террасу.

– Фу, поработал же сегодня! – сказал он, усаживаясь подле Софи.

– Все осмотрел? – спросила она.

– Все!.. – отвечал Бакланов.

– Стало, мы можем уехать сегодня отсюда. Мне через месяц непременно надобно быть в Париже.

Последние слова Софи почему-то произнесла несовсем спокойным голосом.

– Куда же ехать? – спросил Бакланов.

– В Баден, на воды; там преприятное, говорят, общество, – подхватила Софи с живостью.

– Хорошо, – отвечал Бакланов, зевая во весь рот.

4. Рулетка

Баден-Баден был в самом разгаре своего сезона. Опершись на перила мостика, идущего от отеля «Европы», стоял Бакланов в каком-то упоении. Под ним шумел источник. Кругом пели птицы. оздух был как молоком пропитан. Впереди виднелся Conversations-Haus, а за ним высокие горы.

Они часа уже три как приехали, но Софи все еще одевалась. Горничная хлопотливо и беспрестанно входила и выходила от нее то за водой, то гладить платье, воротнички.

– Что ты так хлопочешь? – спрашивала ее другая горничная, служащая в нижнем этаже.

– С одной госпожой!.. Она очень хороша собой, – отвечала первая горничная и показала своей подруге, вынув из кармана, червонец.

– Гм, гм! – произнесла та.

Когда Софи вышла наконец из номера, в шляпке и белом бурнусе, горничная не утерпела и сказала ей:

– Vous etes bien jolie, madame!

Софи с улыбкой поблагодарила ее наклонением головы.

Стоявший внизу обер-кельнер в белых штанах и белом галстухе, когда проходила она, закусив как-то губы и засунув палец в ключ, стал им колотить себя по ноге.

Софи прямо подошла к Бакланову.

– Как ты хороша, однако, сегодня! – невольно проговорил он.

Софи, гордо закинув головку, подала ему руку. Чтобы нарядиться и выйти на водах на гулянье, она как будто была рождена для этого!

Перед Конверсационною залой играла музыка.

Софи и Бакланов сели.

При этом обратила на них внимание даже одна, как впоследствии оказалось, владетельная особа, путешествующая инкогнито, которая несколько времени лорнировала их.

Сидевший рядом с Софи молодой англичанин тоже каждый раз вспыхивал, когда она взглядывала на него.

– Allons dans la salle, – сказал наконец Бакланов.

Софи встала.

– Madame, votre gant, – сказал англичанин, подавая ей уроненную перчатку.

– Merci, monsieur, – сказала она, долго протянув эти слова.

– Madame est francaise? – прибавил он совсем уже робко.

– Non, monsieur je suis russe, – отвечала Софи.

Англичанин в почтении склонил перед ней голову.

В первой же великолепной зале, в которую они вошли, раздался радостный голос:

– Бакланов, Боже мой! Кого я вижу!

Но Бакланов при этом дрогнул и даже побледнел. К ним подходил, с бородой, одетый совершенным франтом и, как видно, чище обыкновенного умывшийся Никтополионов.

Софи невольно отняла руку от Бакланова и даже отошла от него.

– Скажите, пожалуйста! – кричал между тем тот, подмигивая своим единственным глазом: – вы совершенно пропали из К…

– Я был в Петербурге, в деревне, а теперь за границей, – отвечал Бакланов, желая поскорее уйти от своего соотечественника.

– А у нас Бог знает какие слухи про вас! – воскликнул Никтополионов и потом вдруг обратился к Софи.

– Il me semble, que j'ai l'honneur de voir madame Leneff?

Софи слегка, но серьезно и ничего не сказав, поклонилась ему.

– У нас Бог знает что говорят, – продолжал Никтополионов, снова обращаясь к Бакланову: – что вы вашу супругу бросили… в разводе с ней…

– Сплетни в нашем городе не новость, – отвечал Бакланов.

– Где рулетка?.. Я рулетку желаю видеть, – перебила их разговор Софи.

– Позвольте мне быть вашим кавалером! Я здесь как дома, – сказал Никтополионов и ловко предложил Софи руку.

Она должна была итти с ним.

– Вы вместе путешествуете с Баклановым? – спросил он ее невиннейшим образом.

– Мы встретились с ним в Дрездене, так же как вот и с вами теперь, – отвечала Софи небрежно.

– Да!.. разумеется, – подхватил Никтополионов: – как приятны эти встречи!

За границей он был хотя так же ядовит, но по крайней мере гораздо вежливее.

– Про Бакланова там решительно говорят, что он бросил жену и влюбился в какую-то даму…

– А, так вот какая рулетка! – перебила его на этих словах Софи, останавливаясь перед огромным игорным столом.

Бакланов пошел и стал на другом его конце. Он хотел показать, что вовсе не с Софи приехал.

– Как же тут играют? – продолжала та, смотря с вниманием на груды золота и серебра, которые беспрестанно переходили то к банкометам, то к играющим.

• Предыдущая
• 128/147
• Следующая