Взбаламученное море

• Предыдущая
• 123/147
• Следующая

– Детки прокормят!

– Гм, детки! Нечего нынче, батюшка, никому на деток надеяться… Мы вот тоже, Александр Николаевич, вместе с вами росли и родителей имели, жалели их тоже маненечко, а нынешние молодые ребята никакого чувства к старикам не имеют… Али опять теперича к женам, к хозяйкам: что есть, что нет ее, все ему единственно!

– Ах, кстати, к женам! – произнес Бакланов: – где, скажи, пожалуйста, Марья?

– Да здесь у нас, в нашу же вотчину вышла-с. Славная женщина из нее вывалялась, умная такая, расторопная.

– И хорошо живет с мужем?

– Да ничего особливого не видать… Все ведь они одинаково живут… В Питере муж-то… Не часто тоже сходить!

– Знаешь что, я желал бы, во-первых, потолковать с мужиками об уставных грамотах и наконец поблагодарить за любовь ко мне.

Приказчик смотрел на барина.

– Вели приготовить им сегодня ужин: вина там ведра три купить, пива. Пусть придут с поля часов этак в восемь, попьют, поедят… Я потолкую в это время с стариками и вообще отпраздную с ними нашу общую радость.

– Слушаю-с, – отвечал управляющий, решительно недоумевая, к чему все это господин хочет делать.

– Ну, и женщины чтобы пришли, и Марья также, попели бы, поплясали бы! – заключил Бакланов.

– Да это сколько угодно, удовольствие вам сделают, – отвечал приказчик.

Оставшись один, Бакланов был очень доволен своим прежним крепостным «неуправлением».

19. Братский праздник с народом

Из лугов, где сгребали сено, вотчина шла в усадьбу – мужики в красных ситцевых рубахах, женщины тоже в ситцевых сарафанах и в чистых белых рубашках, все с граблями и с вилами на плечах, все, по большей части, красивые и молодые.

Бакланов стоял на балконе и прислушивался. Толпа пела песню, и чем ближе подходила, тем голоса становились слышнее. Бакланов заметил впереди идущую фигуру в белой рубахе, синих штанах, которая разводила руками и помахивала платком. Это был гайдук Петруша, совсем седой, как лунь, но еще бодрый…

Голоса совсем уж стали слышны; Бакланов стал наконец различать слова:

«С поля, с поля едет барин», – пели мужики и бабы.

«Две собачки впереди!» – слышался, по преимуществу, дребезжащий голос Петруши.

«Поровнявшися со мною, кинул он умильный взгляд!» – пели, кажется, по преимуществу женщины.

«Здравствуй, милая красотка, из которого села?» – пробасили уж мужчины.

«Вашей милости крестьянка, отвечала ему я!» – опять залились женские голоса.

Всю эту штуку выдумал и управлял ею старик Петруша.

Бакланов, стоя на балконе, все ниже и ниже наклонял голову; наконец не мог выдержать и, убежав к себе в кабинет, упал на диван и зарыдал.

Покуда он лежал там, толпа пришла на двор, и слышалась уже другая песня:

«Башмачки, башмачки,
Башмачки мои тороченые!
Три рубля за них платила.
Только день в них походила.
Башмачки, башмачки,
Башмачки мои тороченые!»

При этом какой-то малый, из простых деревенских мужиков, неистово ломался перед народом.

Бакланов наконец вышел на крыльцо.

– Ура! наш батюшка, барин! – вскрикнула толпа, подкидывая шапки на воздух. – Ура! – повторила она.

И опять этим распорядился старик Петруша, который стоял на правом фланге и выше всех поматывал рукой.

Бакланов снова прослезился.

– Благодарю вас, братцы! – начал он взволнованным голосом. – Что же водку-то?.. Подавайте водку-то! – прибавил он.

Управляющий, с огромным бочонком и со стаканом в руках, пошел обносить.

– Давай по два стакана за раз! – сказал Бакланов.

Мужики при этом отхаркивались, отплевывались, однако выпивали.

– Земли вам, братцы, – продолжал между тем Бакланов, стоя перед ними: – по Положению назначено по четыре десятины; но вы владеете, вероятно, больше?

– Да, словно бы есть маленький излишечек, – произнесло несколько стариков-мужиков.

– Весь этот излишек оставлю вам, не отрезываю ни клочка.

– Благодарим, батюшка, покорно! – произнесли опять те же старики.

– Земля-то больно плоха, – сказал стоявший несколько вдали рыжий, с перекошенным лицом, средних лет мужик: – каменья да иляк.

– Ну уж, любезный, мне для тебя земли не выдумать, не сочинять, – отозвался ему Бакланов, услышав его слова.

– Что, пустяки!.. Земля как быть надо земле… У всех здесь одинакая, – сказал опять старик.

– Такая, небось, как у тебя, у старого. По сороку телег на одну полосу навоза-то валишь, – возразил ему, в свою очередь, мужик.

– А тебе кто мешает, какой леший? – окрысился на него старик.

– Ну-с, дворовые теперь, – перебил их Бакланов: – желаете ли оставаться у меня временно-обязанными крестьянами?

– Лучше того нам быть не может! – сказал ему первый Петруша.

– Старики пусть живут здесь, а молодые промышляют и будут платить за них оброк, – сказал Бакланов.

– Нам тоже, Александр Николаевич, все про них да для них взять негде-с! – сказал молодой парень.

– А ты вот найдешь у меня, как тебя на миру-то раза два поучат; их вспоили, вскормили, а они батек и знать не хотят, – сказал Бакланов.

– Так, батюшка, Александр Николаевич, справедливо! – отозвались с удовольствием старики.

– Ну, садитесь, кушайте!

Мужики повернулись и стали усаживаться за приготовленные для них столы.

– А я вот к бабам пойду и побеседую с ними, – прибавил Бакланов и пошел.

Он давно уже видел между женщинами Марью, которая с заметным любопытством смотрела на него и даже, как показалось ему, с некоторым чувством.

Он прямо подошел к ней.

– Здравствуй, Марья! – сказал он и протянул к ней руку.

Она хотела было поцеловать ее.

• Предыдущая
• 123/147
• Следующая