Рики Макарони и Старая Гвардия

Оглавление

242

— Странные у Вас понятия о спокойной жизни! – не удержался Френк.

— Поговори у меня! – шикнула на него миссис Дуглас. – Собственно, поэтому Поттер мне и не нравится. Он слишком нервный.

— И я так считал, – вздохнул Рики, и внутри у него уже не раздваивалось, а поделилось на три части. Одна из них, новая и нетипичная, испытывала чувство вины и сочувствовала дяде Гарри; Рики приписывал ее возникновение влиянию Эдгара и Селены. Другая, обозначенная им как «собственно он в нормальном варианте», соглашалась в оценке крестного отца с миссис Дуглас. Третья, которой был Волдеморт, злорадствовала, что, как бы Гарри не старался, все равно не поучилось.

«Стоп, – сказал себе Рики, – значит, меня вдвое больше? Это хорошо!».

— Ладно Поттер, у него старая травма на голове, может, и не зажила. Но директор! Министр! – прервал оптимистичные наблюдения возмущенный шепот Френка. – Как можно позволить ему учиться среди нас! А если бы он в школе все вспомнил? Среди нормальных детей! Среди детей магглов, наконец! Он же их ненавидел.

Рики развернулся к нему, как ужаленный. И эта реакция, с удовольствием отметил он, исходила от настоящего Рики.

— Это мне ты? – выпалил он прежде, чем успели вмешаться миссис Дуглас или Пит. – У тебя как с памятью?! Кто мечтал выгнать из школы всех магглорожденных? А почему тебе я не нравился, забыл?

Рики почувствовал, что не хватает воздуха, и сделал глубокий вдох. Ему вдруг вспомнилось, чьи слова Френк только что повторил почти дословно. Но Эйвери ведь не видел, как сокрушался Виктор Чайнсби, узнавший правду о Рики. Вот только рассказать неприятелю, с кем полностью совпало его мнение, он не успел; к разговору юношей присоединилась, наконец, миссис Дуглас.

— Это не память, а совесть, – вздохнула она. – Твой дед был таким же, – кивнула она Френку.

— Теперь я во всем виноват! – не собирался сдаваться Эйвери.

— Не во всем, но напорол ты достаточно! – отрезала миссис Дуглас.

Френк приподнялся, оглядел собрание и, убедившись, что никто не желает соглашаться с ним, вернулся к прежней позе, ворча себе под нос.

Миссис Дуглас вновь заняла наблюдательный пост у окна. Было слышно, как на улице поют ночные птицы. Стоит закрыть глаза – и нет ничего, что свидетельствовало бы об угрозе. Ничего, кроме памяти и сознания.

— Рики, – позвал голос брата.

— Что? – юноша неохотно разлепил тяжелые веки. Брат вновь внимательно и как‑то по–новому смотрел на него.

— Я понимаю, может, это не очень уместно в данных обстоятельствах, но… с днем рождения, – сказал он.

Тут уж Френк не выдержал и покрутил пальцем у виска.

А Рики воспринял слова Пита почти с ужасом, равно как и заявление посторонней сущности: «Это мой день рождения!». И в самом деле, если задуматься, тринадцатого июня Водеморт совершил первое убийство – так считается. Скотина все‑таки Поттер, не мог выбрать для Рики Макарони другой день рождения, а еще так старался для крестника. Ну и кто он! И сколько всего произошло в этот день, подумать только… А последствия? Ведь меньше всего на свете он, Рики, хотел бы повлиять на судьбу Френка Эйвери, тем более – подобным образом.

— Спасибо, – произнес Рики, кивая брату и откидываясь назад.

Глава 34. Другими глазами.

День рождения вконец доконал Рики. Сложно было не замечать, что это очень понравилось Волдеморту.

«Шестнадцать лет жизни. Нет, пятнадцать, если учесть, что ты начал жизнь с года или около того… Но все равно это много, если провести их параллельно с лордом Волдемортом», – вдохновенно разглагольствовал он.

«Это будет началом отчета для того момента, когда я окончательно от тебя избавлюсь», – возразил Рики.

«Не хочешь сделать предсказание, когда это будет?» – умильно поинтересовался Лорд.

Рики поморщился – у него болела голова, а Волдеморт, прямо сказать, валял дурака, отчего его претензии на величие невыносимо раздражали.

«Я не Трелони, чтобы гадать, – резко оборвал он. – Я просто знаю, что избавлюсь от тебя».

«Не думаю. Все отказались от меня. Но ты, дружок, – злорадно прошипел голос, – ты не сможешь. Потому что ты – это я. А от себя никуда не деться».

Нет, кричало внутри у Рики. Он не желал смириться с этим, не верил. Стало так невыносимо тяжело, его лоб покрылся испариной. Он чувствовал, что в словах Волдеморта спрятана какая‑то ловушка, скрывающая за логикой фальшь, и отчаянно пытался уцепиться хоть за что‑то, чтобы возразить. В тот момент он ощущал себя, свое тело отдельно от Волдеморта. Он всегда хорошо понимал других, и попытался прибегнуть к испытанному способу. Сочувствие. Ему совсем нетрудно было испытывать это, не к зловредной сущности, конечно, а к Тому Реддлу, чья память перед ним была как на ладони. Но… ведь это было так давно!

«Ты прошлое, я – настоящее, – отрезал Рики. – Я тебя не брошу. Я тебя… перевоспитаю, и в результате ты станешь мной».

Он ждал, что раздастся леденящий душу холод, но этого так и не произошло. Не исключено, что злобную сущность тоже застала врасплох невозможность воспользоваться специальными эффектами, потому что, когда Рики получил следующий сигнал, он показался не очень уверенным».

«Я – лорд Волдеморт! Время Ричарда Макарони вышло. Думаешь, я не справлюсь с маленьким мальчиком?

«Тебе придется подчиниться мальчишке. Потому что я – это я. А ты – воспоминания, которые больше не имеют значения. Я только что доказал это», – догадался Рики. Тело принадлежало ему, и мешанина в мыслях, как он только что понял – тоже. Он решал, к чему прислушаться, а что отбросить. Впрочем, пока что он плохо координировал доставшееся наследство, и главной причиной тому был он сам. «Я не хочу иметь с этим ничего общего, – повторял себе Рики, зажмуриваясь. – Не хочу, не хочу…». И меньше всего на свете он хотел сейчас убеждать себя в том, что такое отношение неразумно и ничего ему не дает.