Молодые годы короля Генриха IV

Оглавление

167

самые приятные минуты. Ты ведь того же мнения, дружок?

— Насколько я понимаю твои назидания… — проговорил он и попытался ееопрокинуть навзничь, не замечая, что рука, нежно его обнимавшая, служила ей идля защиты. Так как ему пришлось отказаться от своего намерения, он рассмеялсяи вернулся к тому, что она говорила: — Значит, нужно на один день убрать отсюдатвоего мужа? Ведь верно, очаровательная Мадлон? Если таково твое намерение,так… и выполняй его! Лишь ты одна можешь это сделать.

— То-то и есть, что не могу, государь. Скорее ты один. — После чегопринялась объяснять, как именно это нужно, сделать. — Только ваши ведомства,сир, могут задержать мельника на целый день.

— Ты хочешь сказать: засадить?

Нет, она хотела сказать не это. Нужно составить документы, всестороннеобсудить их, несколько раз давать писцам на переделку, и только под вечер обестороны наконец их подпишут. Обе стороны? Ну да, ведь одна сторона — это Мишо,арендатор мельницы. — А другая? — Женщина помолчала, вглядываясь узкимиглазками в своего молодого короля и стараясь понять, угадает ли он. Ведьмужчины такие дуралеи, когда у них на уме совсем другое. — А вторая сторона— вы сами, сир, — наконец, заявила она, словно открывая ему тайну, понизилаголос и кротко кивнула — из жалости к его душевному состоянию. — Ваш нотариуссоставит вместо вас главные документы, а мы тут будем покамест наслаждатьсяизо всех сил.

Последние слова она снова произнесла громче, и притом с оттенком блаженногоожидания, хотя в этом блаженстве сквозила тихая насмешка. И тут он вдруг сразупонял все: его намеревались обобрать. В предполагаемых документах должно былобыть сказано, что право на владение мельницей он переуступает простодушномусупругу. Такова цена этой женщины, и она будет любить добросовестно; Мишонапрасно надеялся избежать рогов при этакой сделке. «Ибо ей хочется получитьвсе: и мельницу, и любовь, а главное — одержать победу над обоими мужчинами», —думал Генрих.

— Я понял, — сказал он только; и в эту минуту он не требовал от Мадлонничего, кроме того, что она сама ему уже дала: женской хитрости, которая такизобретательна, искусства обещаний, увертливости и неумолимости ее сладостногосердца.

А в следующее мгновение он подумал: «Мошенница, это тебе не удастся!»— и решительно повалил ее. Но она сейчас же крикнула: «Мишо!» Один из сложенныху стены мешков вдруг выдвинулся вперед, из-за него вылез арендатор и, какмедведь, навалился на Генриха. Чтобы сбросить с себя эту тяжесть, Генрихупонадобилась поистине не меньшая увертливость, чем мельничихе, когда онастаралась прибрать его к рукам. Она же следила за гостем с искреннимвосхищением знатока, предоставив мужа его участи.

Так как государь уже благополучно встал на ноги и отскочил от арендатора,этот увалень загнулся и своей толстой башкой вознамерился ударить короля вживот. Но увалень был брошен наземь, и Генрих властно крикнул: «Мишо!», —однако он опоздал. Лоб у арендатора посинел и распух, и олух, казалось, близокк апоплексическому удару. Вцепившись в руку своего государя, он поднялся сполу, продолжая, однако, крепко держать ее. Генрих и не противился: только быэтот болван успокоился и дело не кончилось скандалом. Поэтому Генрих далмельнику тащить себя, куда тому хотелось. А Мишо, спотыкаясь, топтался помукомольне в слепой ярости, впрочем, ярость эта, возможно, была уже не такслепа, как представлялось Генриху, ибо они вдруг очутились у края глубокогосруба, в котором вращался мельничный винт.

Чуть не сделав последний шаг, Генрих понял намерение арендатора и пинкомотбросил его от себя. — Иначе все было бы кончено. Арендатор толкнул бы его вколодец, и руку до плеча затянуло бы железным винтом.

Ужас разнообразен в своих проявлениях. Арендатор Мишо валяется в ногах укороля и тихонько воет — это напоминает далекий рев осла. Притом он время отвремени вывертывает шею, желая убедиться, что король действительно цел иневредим, а затем снова начинается валяние в ногах и вытье. Лицо Мадлон сталобелее муки, голова у нее трясется, как у старухи, мельничиха опустилась наколени; она старается молитвенно сложить воздетые руки, но они слишком сильнодрожат.

Чувствуя, что его трясет ледяной озноб, и все-таки звонко смеясь, покидаетГенрих эту пару, выбирается с мельницы, бежит, хохочет, стряхивает с себя муку,стряхивает приключение. Бывают в жизни такие происшествия, которым надлежитостаться в нашей памяти столь же сумбурными и внезапными, какими они были вдействительности; особенно же враждебные нападения на войне и в любви.Довольно бесславно, но зато отделавшись только страхом, вскакиваешь на коня идаешь ему шпоры. В стране ведь есть великое множество мельниц и пропастьмельничих. Эта мельница меня так скоро не увидит. А если как-нибудь все-такипроехать мимо?

Новая картина. Мельник Мишо принимает за своим столом короля, король ужесостарился, у него седая борода и шляпа с пером. Ему повсюду предшествует молвао его бесчисленных битвах за королевство. Ему сопутствуют все его легендарныелюбовные истории с дочерьми народа. Пять человек сидят вокруг стола, всеугощаются из большой глиняной миски, перед каждым — ломти хлеба и кружка свином. Уже вечер, и от сквозняков, гуляющих по мельнице, колышутся над головамичетыре огонька, горящие на носиках лампы. Позади стоит темнота, свет падаетсидящим на грудь, мягко и вкрадчиво выхватывает из мрака фигуры людей.

Король слегка оперся на стол и держит в руке стакан. Все четверо держатстаканы — кроме мельничихи.

Вот сидит она, уже немолодая, наклонившись вперед, погрузившись в