Молодые годы короля Генриха IV

Оглавление

Она хлопнула в ладоши и сказала тут же вошедшей фрейлине:

— Попроси принцессу, мою дочь, явиться ко мне, я должна сообщить ей важнуюновость. Заверь ее, что новость приятная.

Затем они стали ждать — Екатерина сидела неподвижно, сложив руки на животе,а ее тучный сын нетерпеливо бегал по комнате; его ночная сорочка развевалась,он уже заранее сердито сопел и рычал.

Наконец двери широко распахнулись; вошедшая вызвала бы своим видомвосхищение у каждого, но только не у этих двух. Невзирая на ранний час,Маргарита Валуа была одета в платье из белого шелка, все осыпанное блестками.На ней были красные туфли и рыжий парик, а лицо свидетельствовало об умениипринцессы придавать ему с помощью притираний тот самый оттенок, который бываету рыжеватых блондинок.

Она вошла, как того требовал избранный ею тип красоты, — величавой и вместелегкой поступью. Вот так она вошла бы в пиршественный зал. Но достаточно ейбыло взглянуть на мать и на брата, как она поняла, что ее сейчас ожидает.Жеманное личико застыло, гордая улыбка сменилась выражением ужаса, Маргаританевольно отступила. Однако поздно: Екатерина уже сделала знак, и двери снаружизахлопнули.

— Чего вы от меня хотите? — спросила Марго жалобным голоском, который тут жесорвался. Карл Девятый посмотрел на свою мать, и так как она сделала вид, будтоне замечает его взгляда, понял, что ему разрешается все. Взревев, кинулся он насестру. Сорвал с нее рыжий парик, и ее собственные, черные волосы,растрепавшись, упали ей на лоб; теперь она уже не смогла бы придать себевеличественный вид, даже если бы хотела. Царственный брат хлестал ее по щекам,справа, слева, — пощечины так и сыпались на нее, сколько она ни стараласьуклониться.

— С Гизом спишь! — ревел он. — Престол у меня отнимаешь! — хрипел он.

Румяна остались на его пальцах, вместо них на щеках Марго проступилибагровые полосы. Так как она извивалась и откидывалась назад, кулаки братаобрушивались на ее полные плечи.

— У-у, толстозадая!

Тут он судорожно захохотал и сорвал с нее платье. Едва он коснулся ее тела,как ему неистово захотелось измолотить ее всю. Наконец у девушки вырвался вопль— вначале она просто онемела от ужаса; пытаясь спастись, она бросилась вобъятия матери.

— Ага, попалась, — вымолвила мадам Екатерина и крепко схватила принцессу, аКарл Девятый снова начал ее бить.

— Перекинь-ка ее через колено! — посоветовала мадам Екатерина, и он сделалэто, несмотря на отчаянное сопротивление своей жертвы. Одной рукой он, словноклещами, продолжал сжимать стан сестры, а другой бил ее по обнаженным пышнымягодицам. Однако мадам Екатерина, видимо, сочла, что этого мало, и решилаподсобить ему по мере возможности, но, увы, в ее мясистых ручках было слишкоммало сил. Тогда она наклонилась над безупречно округлым задом дочери и укусилаего.

Маргарита взвыла, точно зверь. Карл, в изнеможении, наконец, выпустилсестру, просто уронил на пол и стоял, тупо уставившись на нее, словно, пьяный.У мадам Екатерины тоже перехватило дыхание, и в ее тусклых черных глазкахчто-то посверкивало. Но она уже снова сложила руки на животе и сказала собычным хладнокровием:

— Вставай, дитя мое. На кого ты похожа!

Она кивнула Карлу, чтобы тот протянул руку сестре и помог ей встать. Потомсама начала оправлять одежду дочери. Как только принцесса Марго поняла, чтоопасность миновала, она тотчас снова приняла надменный и властный вид.

— Все разорвал! Болван! Позови мою камеристку!

— Нет, — решила мать. — Лучше, если это останется между нами.

Она сама зашила порванное белое шелковое платье, расправила его исобственноручно наложила на щеки дочери румяна, стертые слезами и пощечинами.По приказу матери Карл отыскал сорванный им с головы Марго парик — он оказалсяпод кроватью, — стряхнул с него пыль и надел ей на голову. Теперь это былаопять та же гордая и пленительная молодая дама, которая перед тем вошла вкомнату.

— Иди, читай свои латинские книги, — пробурчал Карл Девятый. А ЕкатеринаМедичи добавила:

— Но не забывай нравоучения, которое ты сейчас от меня получила.

Англия

Еще одна могущественная женщина интересовалась судьбою Генриха, в то времякак сам он был занят больше всего удовольствиями. Елизавета Английскаяпринимала в своем лондонском замке своего посла в Париже.

— Ты на один день опоздал, Волсингтон.

— На море была буря. Вашему величеству доставили бы, наверно, толькомертвого посла. И боюсь, он не смог бы сообщить вам все, что имеетсообщить.

— Для тебя, Волсингтон, это было бы лучше. Смерть в море не так мучительна,как на эшафоте. А ты ближе к топору и плахе, чем полагаешь.

— Умереть за столь великую государыню — самое прекрасное, чего можетпожелать человек, особенно если он выполнил свой долг!

— Свой долг? Ах, вот как, свой долг! Так что же, по-твоему, самое прекрасное,свинья? — Она ударила его по щеке.

Он видел, что она хочет его ударить, но сам подставил щеку, хотя знал,насколько тяжела эта узкая рука. Королева была женщина рослая, белокожая,неопределенных лет, держалась она очень прямо, словно на ней был панцирь, ирыжие волосы — такой парик Марго Валуа надевала только к некоторым платьям —были у нее свои.

— Французский двор что ни день все больше сближается с королем Испанским, аты мне — ни слова! Мне грозит величайшая опасность потерять мою страну и мойпрестол, а ты только поглядываешь!

— Очень сожалею, но я должен признаться в еще более тяжелой провинности. Ясам распустил эти слухи, но только они ложные.

— Ты распространяешь мне во вред ложные слухи?