Молодые годы короля Генриха IV

Оглавление

111

сильнее хотелось ей разделаться с зятем, от которого не было теперь ни вреда,ни пользы, и снова выгодно отдать замуж Марго. Голова у мадам Екатерины былавечно забита всякими брачными планами, которые она измышляла для своихдетей.

В тот вечер Генрих лег опять на супружеское ложе.

Вот чем становится любовь

Он подошел к опочивальне королевы Наваррской в сопровождении многочисленныхпридворных, из которых лишь немногие стали бы защищать его, окажись остальныеубийцами. Но он всех их прихватил с собой; они потом будут вынужденыподтвердить, что он ходил к королеве. На всякий случай он сжимал в руке кинжал,им он и поскребся в дверь — не громко, но она тут же отворилась.

— Я жду вас, мой государь и повелитель, вы сегодня поздней, чем обычно, —сказала королева.

Он запер дверь изнутри на ключ и на задвижку. Когда Генрих обернулся, Маргоуже лежала на подушках и протягивала к нему объятия. А он знал, чего хочет:разрушить коварный план ее матери; он это и сделал, затем повторил и уже незнал конца. Нежной Марго пришлось попросить его не забывать, что они сновавместе после долгой и страшной разлуки.

— У меня будет теперь от тебя сын, любовь моя. Ну скажи, почему ты раньше неподумал об этом средстве, чтобы посрамить всех твоих врагов?

— Ты подаришь мне сына?

— Я чувствую это, — сказала она. — Я хочу этого, — поправилась Марго. — Какдавно уж я тоскую о тебе! Еще вчера вечером я скреблась у твоей двери.

Он хотел снова заключить ее в объятия: на этот раз, чтобы обнять в нейсвоего сына. А между тем, даже когда его сердце все еще учащенно билось, он ужевспомнил о том, что хитрость — это теперь для него закон. Хитрость управляетнашей жизнью. Ведь дочь проводит целые дни, сидя на ларе в комнате матери, ислужит ее орудием. Уже раз так было, и Марго сама не понимает, какое через неесовершилось предательство. Генрих спросил: — А здесь не спрятан убийца? —высунулся из кровати и схватился за кинжал. Если бы она сделала хоть малейшуюпопытку удержать его! Но она, напротив, оцепенела; она прошептала с ужасом итак тихо, что никакой непрошеный гость ее бы не услышал: — Я ведь забыла о том,что мы враги.

— Я и сам забыл, — сказал он. — Все нам запрещено — и наслаждение истрадание. — В ответ она быстро потянулась к нему губами, но между нимисверкнули зубы. Он ответил, еще задыхаясь от поцелуя: — Faciuntque dolorem.

Ее прекрасный голос произнес весь стих, и Генрих подумал: «Она все-такивыдавала мне тайны своей страшной матери; а сегодня вечером она перед всемиэтими дворянами сделала вид, будто принимает меня каждый день». И он рискнулспросить: — Моя прекрасная королева, ты поможешь мне вырваться отсюда?

— Я восхищаюсь вами, сир, вы побеждаете опасности, как никто. Это про васВергилий сочинил стихи:

Все волнения, все тревоги
В жизни мне довелось испытать.
Даже грозные силы ада
Вряд ли могут меня испугать.

— Это вы сами перевели? — спросил Марго ее возлюбленный. — Вы очень учены иискусно переводите. Но — как же все-таки насчет моего освобождения?

— Прежде всего берегитесь моей подруги де Сов, — отозвалась возлюбленная. —Я отлично вижу: эта сирена заманивает вас. Не поддавайтесь! Иначе вы погибнете.Ее господин и повелитель — герцог Гиз.

— А ты что, хочешь вернуть его? — спросил он. Ревность заставила его забытьвсякие маневры и идти напрямик. Но и она не сдержала себя. — Так это верно, чтоШарлотта вам нравится?

— Нисколько. У нее колючее лицо, да и душа колючая. А все же — какая женщинане нравится мне? Даже ваша мать — мадам. Право же, я не лгу. Злая женщина — всеравно что злой зверь. Это меня радует: два существа — в одном. Ибо в природе ябольше всего люблю женщину и зверя да еще горы, — добавил он, — и океан. Люблю,люблю, — стонал он, уже прижимаясь к ее жаркому телу, которое нетерпеливоожидало его ласк.

После столь великого воодушевления плоти истомленная и благодарная Маргорешила открыть любимому все, что ей было дозволено, и даже сверх того.

— Любовь моя, мы не дадим тебе ускользнуть от нас, ты нужен нам, и мы тебяудержим.

На миг она предоставила ему гадать: но ради чего? Может быть, ради ее тела,но оно каждый раз быстро насыщается. Тогда зачем же? Ради ее ненасытной души?Нет, нет, дочь королевы сказала, откинувшись на подушках: — Мы не допустим,чтобы вы ускользнули к вашим гугенотам, сир. Если они вас опять заполучат, онистанут в десять раз сильнее. Мы же хотим воспользоваться вами в борьбе противнаших врагов, вы будете находиться при войске моего брата д’Анжу, когда онначнет осаждать Ла-Рошель. Знай, — зашептала она почти беззвучно, у самого уха,ибо выдавала тайну, — что мы не в силах справиться с твоими единоверцами. Оничуяли, что ты не по своей воле написал им, предлагая сдаться. Обещай же мне,что ты покамест не будешь пытаться бежать, не то тебя убьют. О, обещай! —молила она с явным страхом, прижимаясь лбом к его лбу, так что их дыханиясмешались и стали одним дыханием. Но он хотел видеть ее глаза, поэтомуотодвинулся и спросил:

— Ты действительно боишься за меня?

Вот нелепое недоверие! Она тоже отодвинулась; больше того, ее лицо сталодалеким и холодным. — Я принцесса Валуа, и я не желаю, чтобы вы победили мойдом и отняли у него престол.

Так закончилась эта ночь; потому-то на следующую Генрих и лежал рядом сШарлоттой де Сов, которая ему еще совсем не нравилась, увлечение пришлопозднее. До сих пор в его крови была Марго, она знала это. И горделиво сказаладе Сов:

— Мадам, вы оказали нам большую услугу — мне и королю Наваррскому. Вы сразуже довели до сведения моей матери, что он лежал у вас в постели. Теперь