Молодые годы короля Генриха IV

Оглавление

181

останется провозвестником разума и человеческого счастья. Теперь он старается,следуя здравому смыслу, навести порядок в одной провинции, позднее— во всем королевстве, и под конец — в целой части света, чтобы, заключив союзмира со многими странами и государями, сокрушить дом Габсбурга. А тогдапридет время и для той породы людей, которые ненавидят жизнь: после тридцатилет неудачных покушений на жизнь короля Наваррского придет и их время метконанести удар кинжалом. В течение десятилетий семь или семьдесят ударов ивыстрелов не попали в цель, Генриху удалось всех избежать, так же как онизбежал теперь первого.

В те дни король Наваррский ждал подкреплений.

Офицеру, который эти подкрепления привел, он приказал разместить солдат вместечке под названием Гонто. И все слышали, как он говорил, что завтра тудапоедет. Его, однако, предупредили, что в отряд подослан убийца: поэтому Генрихи сказал о своем намерении вслух и с подчеркнутой небрежностью. Когда взошлосолнце, король Наваррский, выехал, сопровождаемый тремя своими дворянами;д’Арямбюром, Фронтенаком и д’Обинье. На полпути им встретился одинокийвсадник, и они узнали в нем некоего дворянина из окрестностей Бордо. В товремя как его трое спутников зажали этого дворянина между своими лошадьми,короля Наваррского охватил какой-то знобящий страх — более жуткий, чем в любойоткрытой схватке, когда смелое решение побеждает боязнь. Больше всего Генрихухотелось удрать, однако он весело осведомился, хорош ли у дворянина конь; и,когда тот ответил, что да, хорош — подъехал, пощупал и даже выразил желаниекупить его.

Гаваре, так звали этого человека, побледнел, он не знал, как быть, иволей-неволей спешился. Король Наваррский вскочил в седло и сейчас же, осмотрелпистолеты; у одного курок был взведен.

— Гаваре, — сказал он, — я знаю, что ты хочешь меня убить. Но сейчас я саммогу тебя убить, если захочу. — И тут он выстрелил в воздух.

— Сир, — ответил Гаваре, — ваше великодушие всем известно! Вы не отниметеу меня лошадь, она стоит шестьсот экю.

Об этом королю Наваррскому уже было доложено: убийце подарили коня за то,чтобы он убил короля. Генрих повернул лошадь и поехал галопом в местечко Гонто,где и сдал ее, а своему офицеру приказал как-нибудь отделаться от этогонегодяя. Негодяй же затем вернулся в лоно католической церкви. Когда он, радихорошего коня, согласился убить короля Наваррского, он выдавал себя запротестанта, на самом же деле не был ни тем, ни другим. Но он принадлежал кособой породе людей: такие люди ненавидят Генриха, он сразу это чует, ипостепенно придет к выводу, что мстить им бесполезно. Не успеешь отделаться отодного убийцы, как уже наготове другой.

Этот был только первым.

Фама

Не заставил себя ждать и второй, теперь это был испанец; угадать, откуда онявился, было нетрудно. Он косил, широко зияли задранные ноздри, лоб припух —словом, отнюдь не красавец. Этот Лоро, как он себя называл, предлагал выдатькоролю Наваррскому одну пограничную крепость; на самом деле его целью былоподобраться как можно ближе к королю, что, однако, ему не удалось. Те жедворяне, которые защитили короля Наваррского от Гаваре, привели испанца наоткрытую галерею, окружавшую дворец в Нераке. Затем они выстроились в ряд, икаждый уперся одной ногой в стену, и Лоро пришлось говорить с королем поверхэтого живого барьера. А так как ему нечего было сказать и он ограничилсяжульническим враньем и в тот день и на следующий, то его пристрелили. Нелегкоубить человека, которого возносит судьба, уже мгновениями открывая ему свойлик. Эти два покушения показали больше, чем что-либо иное, насколько Генрихначал становиться силой.

Но он решил ограничить себя и не уехал со своей земли, а перепахал еекопытами своего коня из конца в конец, пока каждая кочка не стала принадлежатьему и приносить плоды. Города один за другим покорялись и отворяли свои ворота,люди завоевывались постепенно, не силой: брать приступом надо стены, не людей.Они поддаются воздействию добрых примеров, особенно, если вместо этого их моглибы просто-напросто повесить. Тогда до них доходит призыв быть разумными ичеловечными, к чему, впрочем, и стремится истинная вера. Сначала онипредпочитали сами лезть в петлю, но в конце концов многие поняли, в чем ихистинное благо, — пусть даже ненадолго, всего лишь для немногих поколений.

Новый наместник губернатора Гиенни не был врагом Генриха, да сейчас и несмог бы себе этого позволить. А Дамвиль, губернатор соседней провинцииЛангедок, был даже другом. Несокрушимо стояла у самого океана, посерединедлинной прибрежной полосы, крепость Ла-Рошель. Эта полоса тянулась вниз инаискось к югу: здесь большинство населения было за короля Наваррского: самыеразнообразные упования возлагало оно на него, и уповающих было великоемножество.

Обыкновенные люди звали его просто noust Henric и вкладывали в это оченьмногое: его ежедневные дела и труды, совершавшиеся у них на глазах вот ужемного лет, то, как он расходует деньги, как действует оружием, даже его образ —образ всадника на коне, в куртке из рубчатого бархата, его щеки, загорелые, каки у них, — его ласкающий, но твердый взгляд и короткую молодую бородку. Когдаон проходил мимо них, они чувствовали, что опасности, постоянно угрожавшие ихжизни, отступают и что мир в стране, который был всегда так шаток, делаетсяустойчивым. А остальные, ученые или просто люди с головой, нередко толковали отом, как вырос теперь духовно король Наваррский. И они начинали уверять, чтодух в нем жив, что ведет он себя отменно и добивается своих целей с большим