Молодые годы короля Генриха IV

Оглавление

— Я подстроил нападение на испанское посольство, там нашли письма, онислужат явным доказательством испанских козней. Но все это неправда, Все этобыло сделано ради блага вашего величества.

— Ты, Волсингтон, тайный католик. Стража! Возьмите его! Ты давно у меня напримете. С удовольствием погляжу, как тебе отрубят голову.

— А владельцу этой головы очень хотелось бы рассказать вам еще одну занятнуюкаверзу, — заявил посланник, уже стоя между двумя вооруженными людьми. — Дело втом, что я только что обещал вашу руку некоему принцу, которого вы совершенноне знаете.

— Вероятно, этому д’Анжу, сыну Екатерины? — Она сделала знак страже, чтобыони отпустили посла. Раз тут замешаны брачные планы, она должна их сначалаузнать.

— Боюсь, что д’Анжу был бы ошибкой. Мне ведь известно, вы не слишкомвысокого мнения об этих Валуа, и не без основания. Нет, это один протестантик сюга. Валуа намерены взять его в зятья, это неглупо. Он мог бы выбить их изФранции.

— Но тогда они вторгнутся во Фландрию. Брак принцессы Валуа спринцем-протестантом — я, конечно, знаю, с кем — означает войну между Франциейи Испанией и вторжение во Фландрию. Объединенной Франции я не желаю. Пустьмеждоусобная война там продолжается. И я в тысячу раз охотнее увижу во Фландриииспанцев, — они гораздо скорее будут обессилены своим папизмом, чем Франция,если она объединится под властью протестанта.

Чтобы лучше слышать самое себя, длинноногая Елизавета принялась крупнымшагом ходить по зале. Она нетерпеливо махнула страже рукой, чтобы те удалились,а Волсингтон отступил в дальний угол комнаты, освобождая место своейповелительнице. Но вдруг она остановилась перед ним.

— Так я должна, по-твоему, выйти за молодого Наварру. А собой он каков?

— Недурен. Но дело же не только в этом. Впрочем, ростом он ниже вас.

— Я ничего не имею против маленьких мужчин.

— Как мужчины они даже выносливее.

— Ах, что ты говоришь, Волсингтон! Ведь я на этот счет совсем неопытна! Ну,а с лица?

— У него лицо смуглое, как маслины, и овал безукоризненный.

— О!

— Только вот нос слишком длинный.

— Ну, в жизни это даже преимущество.

— Да, длина. Но не форма. Кончик загнут. И, боюсь, со временем он загнетсяеще больше.

— Жаль! Впрочем, все равно. Я же не собираюсь брать себе в мужья какого-тожелторотого птенца. А как он? Очень юн, да? — настойчиво допытывалась этаженщина неопределенных лет. — Ты, что же, подал ему на мой счет какие-нибудьнадежды? Он был, конечно, в восторге?

— Он восторгался вашей красотой. Портрет великой государыни он покрылпоцелуями и оросил слезами, — усердно врал посол.

— Я думаю! А от союза с Валуа ты его отговорил?

— Я же знаю, что вы этого союза не одобрили бы.

— Пожалуй, ты не так уж глуп! Если только не предатель.

Ее тон был резок, но милостив. Посол понял, что казнь ему больше не угрожает,и низко склонился перед Елизаветой.

— Господин посол, — снова заговорила королева, наконец опускаясь в кресло, —я от вас еще жду, чтобы вы сообщили мне о переговорах между обеими королевами.Только смотрите мне в глаза! Я разумею Жанну и Екатерину. Ведь ясно, что ни безтой, ни без другой судьба Франции не может быть решена.

— Я не только восхищаюсь вашей проницательностью, она меня простопугает.

— Я понимаю, почему. Вам, вероятно, никогда не приходило на ум, что к моимпослам, которые являются моими шпионами, тоже приставлены шпионы и они следятза вами.

Тут Волсингтон выказал величайшее изумление, хотя отлично все это знал.

— Сознаюсь, — смиренно промолвил он, — что я заговорил сначала о маленькомпринце Наваррском, а не о его матери потому, что моя государыня — прекраснаямолодая королева. Будь моим государем старый король, я бы вел с ним беседу лишьо матери принца. Ибо опасна только королева Жанна.

Он увидел по ней, что уже наполовину выиграл: поэтому в его голосепродолжали звучать сугубая преданность и проникновенность.

— Мне придется поведать вашему величеству одну весьма печальную историю,которая показывает, до чего люди коварны и лживы. Вот как бедную королеву Жаннупровел один англичанин! — Казалось, посол сам потрясен до глубины души, онпредостерегающе поднял руку.

— Нет, не я. Мы должны всегда вести себя достойно. Это был всего лишь одиниз моих уполномоченных, и замысел был его. Я предоставил ему свободу действий,и вот он отправился в Ла-Рошель, где можно было наверняка застать всех друзейкоролевы Жанны, в том числе и графа Людвига Нассауского. Мой агент подговорилэтого немца улечься в постель и разыграть тяжелобольного, так что Жанна в концеконцов посетила страдальца…

Посол продолжал свой рассказ, развертывавшийся в духе шекспировских комедий;но тем бесстрастнее была его серьезность и тем больше наслаждалась королева.Уже немало посмеявшись, она заявила:

— Если этот Нассау — такой болван, то нечего строить из себя хитреца.Отговаривает Жанну от брака ее сына с француженкой, когда это единственное, чтомогло бы помочь и немецким протестантам и французским! Значит, она так всемуповерила? И что я возьму в мужья ее сына? И что ее дочь сделается королевойШотландской?

— Люди обычно склонны принимать слишком ослепительные перспективы за правдуименно потому, что они ослепляют, — торопливо подсказал посол. Елизавета же,явно довольная, продолжала:

— Вот, значит, как обстояло дело, когда вы меня сватали за маленькогоНаварру? Почему же вы сразу всего этого не выложили? Неужели я должна сначалаотрубить вам голову, Волсингтон, чтобы услышать от вас что-нибудь приятное?

— Тогда это бы вас меньше позабавило, чем сейчас, я же только и забочусь о