Молодые годы короля Генриха IV

Оглавление

— А меня зовут просто Генрих.

— О, меня тоже! — с чисто детской живостью воскликнул монсеньер, и обапринялись внимательно друг друга разглядывать.

— А у вас нет дынь? — спросил Генрих, сразу устремившись к цели. Младший изкоролевских братьев рассмеялся вопросу Генриха, словно то была шутка. Виднобыло, что этот малыш редко бывает шумлив и весел.

Над детьми зеленела листва высокого дерева, в ней запела какая-то птица, всетрое посмотрели кверху. Потом они увидели, что король проследовал дальше и заним — вся свита. Оба спутника принца Наваррского беседовали с французскимипридворными, это их отвлекло. А Генрих прошептал:

— Нужно снять башмаки.

Сказано — сделано. Мальчик начал взбираться по стволу. Достигнув вершины, онзаявил двум стоявшим внизу:

— Сейчас я спрячусь. А вы что же, боитесь?

Когда он на самом деле совсем исчез среди листвы, они не захотели отстатьот него, тоже засунули в кусты свои башмаки и стали карабкаться на дерево.

— Здесь они нас ни за что не найдут, — сказал Генрих. — Они везде нас будутискать, а вы пока сведите меня, знаете куда?.. Нет! Гнезда не трогайте! Видите,у птиц желтые клювы? В точности такие же птички свили себе гнездо перед моимокошком дома, в По.

Вернулось несколько придворных, они поглядели по сторонам, посовещались инаправились в другую сторону. Все три мальчика тут же слезли с дерева и наконецотвели Генриха туда, куда ему хотелось: на огород. Желанные плоды лежали начерной земле, он сел, зарылся в нее руками и босыми ногами и, ликуя,пробормотал:

— Вот здесь хорошо!

Воздух благоухал душистыми травами, Генрих наслаждался, он чувствовал нагубах вкус всего: лука, чеснока, салата.

— Ну, а вы?

Они же стояли и смотрели на свои зарывшиеся в землю ноги. — Земля — этогрязь, — заявили братья короля. Тут Генрих заметил неподалеку одного изсадовников. Узнав принцев, этот простак хотел было убраться от них подальше.Но Генрих крикнул: — Пойди сюда, не то, смотри, тебе плохо придется! — Тогдаувалень, согнувшись в три погибели, приблизился неслышными шагами.

— Возьми нож! Взрежь-ка самую спелую. — Уничтожив добрую половину, онзаявил, что дыня водянистая и кислая. — Получше-то у вас нет?

Парень стал оправдываться: все время, дескать, шли дожди. Генрих небрежнобросил: — Я тебя прощаю.

Затем, не переставая есть, принялся расспрашивать об огороде и о том, какживется садовнику.

— Приезжай в Наварру, — заметил он, — вот там дыни так дыни! Я угощу тебя!Не строй дурацкой рожи! Не знаешь, что такое Наварра? Это такая страна,побольше Франции будет. И дыни там огромные, куда больше здешних.

— И пузо у тебя тоже огромное! — заметил второй Генрих, которого называлимонсеньер. Ибо его чужеземный кузен съел всю дыню один и даже спросил: — Что,если я взрежу еще одну?..

— Обжора, — добавил Генрих Валуа, однако это не прошло ему даром. ГенрихБурбон крикнул:

— А хочешь, я дам тебе под зад?! — и уже вытащил было ногу из земли; но неуспел он подняться, как Валуа убежал, его младший братишка, плача, последовалза ним. Генрих остался победителем.

Мимо него проскакал кролик, Генрих бросился догонять его. Кролик спрятался,мальчик опять поднял его, но тот не давался в руки. Генрих совсем запыхался отэтой погони.

— Генрих! — Перед ним стояла его сестричка, а рядом с ней другая девочка.Она была выше Екатерины, а по годам — ему ровесница. Генрих уже догадался, ктоэто. Но сначала слова не мог вымолвить от изумления. Сестричка Генрихазаявила:

— Вот мы и пришли! Марго хотелось поглядеть на тебя.

— Вы всегда такой грязный? — спросила Маргарита Валуа, сестра короля.

— Мне захотелось дынь, — отозвался он, и ему стало стыдно. — Постойте, я ивас угощу.

— Благодарю, мне нельзя…

— Ах, да! Вы можете запачкать ваше нарядное платье.

Она улыбнулась и подумала: «И лицо тоже. Я ведь накрашена, а этот мужландаже не замечает».

Какая девочка! Он никогда еще таких не видел. Его маленькая Екатерина,которую он так крепко любит, рядом с ней прямо скотница, несмотря на свойпраздничный наряд. Цвет лица у Маргариты напоминал розы и гвоздики, да и темогли бы ей позавидовать. Белое платье плотно облегало стан, а от бедеррасширялось книзу пышными жесткими складками, поблескивая золотой вышивкой иразноцветными каменьями. Белыми были и ее туфли, на них налипло немного земли.В неудержимом порыве Генрих опустился на колени и снял губами грязь с туфелекМарго. Затем поднялся и сказал:

— У меня руки в земле.

И вдруг рассердился, ибо девочка надменно усмехнулась. Генрих отвел сестру всторону и зашептал ей, но так, чтобы гордячка непременно услышала:

— Я сейчас задеру ей юбку, надо же посмотреть, какие у нее ноги, — может, нетакие, как у всех девочек. — Тут улыбка маленькой принцессы одеревенела. А онеще добавил: — И нос у нее слишком длинный. Знаешь что, Катрин, забирай-ка тыее обратно!

Лицо красивой девочки искривилось: сейчас заплачет. Через мгновение Генрихстал опять изысканно вежлив. — Мадемуазель, я просто глупый деревенскиймальчишка, а вы прекрасная девица, — сказал он с отменной учтивостью.

Сестра заявила:

— А она умеет говорить по-латыни.

Тогда он обратился к Марго на этом древнем языке и спросил, не обручена лиона уже с каким-нибудь принцем. Девочка ответила «нет»; таким образом он узнал,что история, рассказанная ему его дорогой матерью, была только сказкой, ей всеэто приснилось. Вместе с тем он подумал: «Чего нет, то еще может быть». А показаметил:

— Ваши два брата удрали от меня.

— Верно, мои братья испугались вашего запаха. Так не пахнет ни от одного