Молодые годы короля Генриха IV

Оглавление

136

Генрих видел теперь несчастную жертву сквозь дымку слез, застлавших емуглаза.

— Потом принесли бульон. Герцог тем временем вышел из комнаты. А явыпила.

Даже в отсутствии мужа супруга повиновалась ему: ее поддерживала надежда,что молитва умирающей искупит все ее плотские прегрешения.

— И вы подумайте! — воскликнула она, возмущенная до предела. — Оказалось,что это самый обыкновенный бульон!

Ее гнев передался и ему. Хорош Голиаф с его великолепными телесами! Вот какон запугивает женщин! Вот как он мстит, когда они наставляют ему то, что онвполне заслужил! — Мадам, — сказал Генрих с глубоким убеждением, — вы безвиннопострадали, я это вижу. Вы заслуживаете, чтобы я вас утешил и загладил винувсех мужчин, которые были к вам несправедливы, в том числе и мою.

Он взял ее за кончики пальцев, их руки, словно воспарили, их ноги сблизилисьизящно, словно в танце, и, обратив друг к другу лица, выражавшие учтивоесчастье, они не без жеманства вступили на тот путь, который вел к обоюдномунаслаждению.

Когда он снова увидел Марго, она только что при свидетелях выдержала бурноеобъяснение с матерью и братом-королем — уже не первое, вызванное еепредосудительным поведением. Душевное равновесие еще не вернулось к ней. — Что,я был прав? — спросил он сочувственно. Ее большие глаза наполнились слезами,но, боясь, как бы тушь не расплылась, она сдержалась и не сразу выложила все,что угнетало ее. Не дожидаясь никаких объяснений, ее возлюбленный повелительобнял ее и стал уверять: что бы ни случилось, он всегда защитит ее, ибо она емудоверена. Сегодня же вечером, когда ее брат-король удалится в свою опочивальню,двое его друзей изложат ему, насколько он был к ней несправедлив.

— Брат, может, и поверит им, но мою мать вам не провести, — проговорилаМарго, пожалуй, слишком поспешно и опять слегка испугалась. Она неуверенновзглянула на своего повелителя, желая угадать, что ему известно. Ибо в концеконцов Марго ведь все-таки допустила грубое нарушение приличий, навестив наодре болезни своего очередного любовника! Но так как Генрих и виду не подавал,что об этом осведомлен, она вернулась к роли оскорбленной невинности. — Если быхоть не при всех мне бросили в лицо такую клевету! Этого я никогда не прощу!Не хватало еще, чтобы мой возлюбленный повелитель был обо мне дурного мненияи разгневался на меня!

— И не подумаю, ибо знаю все лучше, чем все остальные, — отозвался он иулыбнулся при этом многозначительной, но доброй улыбкой, даже не без оттенкавлюбленности. Все это тронуло сердце бедной женщины. Лучшего друга она и желатьне могла. — Вы человек благородный, — сказала она, — все кончилосьблагополучно. Но да послужит это нам предостережением. Вы увидите: корольпридумает еще немало всяких историй, лишь бы разорвать нашу дружбу.

— Это ему не удастся, — решительно заявил Генрих, — и мы сейчас же примем ктому меры. — Они еще долго пробыли вместе. Уже утром, когда он оставил ее,Марго тут же посетили дамы и сообщили ей о том, что ее возлюбленный супруг какраз вчера нанес ей обиду, оставшись вдвоем с герцогиней Гиз. Сначала Маргоудивилась, затем ответила: — Мой дорогой супруг всегда пожалеет женщину, еслиона несчастна.

Потом она долго размышляла об этом случае. Ибо, хотя Марго жила бездумно, еедух был полон глубокомыслия. Для памяти она набросала две сравнительныехарактеристики: вот герцог Гиз, именовавшийся в ее записках Клеонтом, его местьс помощью чашки бульона ужасна, он держит герцогиню часами под угрозой смерти.И вот король Наваррский — его она называла Ахиллом — этот, напротив, так мягоки вместе с тем так ненадежен. «И все-таки он верен своим чувствам, — писалаона. — Ахилл никогда не забудет той высокой и прекрасной страсти, котораясвязала его с Лаисой. Этой страсти не изменят ни Лаиса, ни Ахилл, онипреобразят ее своей доброй волей, и из пылкого чувства, подчас близкого кненависти, возникнет дружба, почти равная любви».

Марго отложила перо: она была очень довольна, что все так обернулось. Омногом она и здесь говорила только намеками. Но, к счастью, главное ужепережилось: она имела в виду толпу мертвецов, которые когда-то встали стеноймежду нею и ее дорогим повелителем и через которую невозможно было пробиться.Потом она выдала его своей свирепой матери, и он попал в плен, потом решиласьнаставить ему рога. Ненависть, обман, раскаяние, жалость сменялись в ее сердце,пока, наконец, Ахилл и Лаиса не сделались близкими друзьями, чтобы навсегдаостаться ими, — так по крайней мере думала Марго. Но ведь жизнь длинна…

Супруги на многое смотрели сквозь пальцы. Они даже предостерегали другдруга, когда одному из них грозила опасность: правда, за таким предостережениемвсегда что-нибудь крылось. Однажды Марго сказала: — Сир, вы показываетесьслишком часто в обществе моего брата д’Алансона. Зачем с ним связываться, ведьвы уже видели не раз, чем это кончается! Наследником престола он остается.Правда, вам обещано, что вы будете наместником всего королевства, но над егообещанием смеется весь двор.

— Мадам, иногда небезвыгодно быть даже осмеянным.

— Еще будь у вас тайные планы! Может быть, вы хотите стать королем Франции?Но вы не найдете никого, кто согласился бы вам служить, ведь все вас уже виделив роли короля. Лучше служите моему брату д’Алансону, которого я очень люблю икоторый, наверное, взойдет на престол. Я даю вам этот совет ради вашего жеблага.

— Мадам, — торжественно отозвался он, — узнайте же, что и я вам друг. Ячастенько провожу время с вашим братом д’Алансоном, так как мне известно, чтоего жизни угрожает опасность. — Взгляд Генриха был настолько красноречив, что