Молодые годы короля Генриха IV

Оглавление

210

Кутра, молясь, опустились на колени, почему и пал тогда Жуайез; а теперь онинедовольно ворчали, сами еще не зная, почему. Прийти на помощь королю-католику,— вот чего им хотелось, но если бы им это сказали, они бы не поверили и непризнались бы в своем желании. А Генрих полагал, что сначала это желание должнов людях как следует созреть — тогда появится возможность осуществить его. Также, как сообщили Генриху, обстояло дело и с Валуа. Несчастный последыш покинулсвое прежнее убежище, его приютил город Тур; этот город лежал среди пашен наобоих берегах Луары, в сравнительно спокойном месте его мятущегося королевства.Там Валуа надеялся дождаться, пока достаточное число его дворян вспомнят о нем.Тем временем его уцелевший фаворит Эпернон собирал для него пехоту. Но моглослучиться и так, что враги успеют застигнуть его раньше и возьмут в плен.Положиться можно только на одного Наварру; и куда это он запропастился? «Я,король католиков, — думает Валуа, которому едва удается сколотить кой-какоевойско. — Как бы еще не разбежались мои солдаты, если я призову гугенота!».

Генрих же думал: «Он позовет меня, когда этого захотят его люди; а до этогорано. Я стремлюсь к тебе всем сердцем, Валуа». Он держал свои мысли в тайне, ноименно ради них и пригласил к себе своего Морнея в первый день марта. Этопроисходило в маленьком городке, который ему не пришлось покорять: город самоткрыл перед ним ворота. Генрих и Морней ходили по открытой галерее, освещенныелучами весеннего солнца, и никогда еще его свет не казался им таким обновленными полным надежды.

— Что-то изменилось, — сказал Генрих. — Теперь меня призывают со всехсторон. Города спорят из-за того, кому раньше сдаваться. Или добрые людиспятили, или это весна виновата?

— Может быть, сир, тут еще одна причина: они не хотят, чтобы вы даром теряливремя?

— А куда мне торопиться? — отозвался Генрих, и сердце у него забилось, нотолько потому именно, что он отлично знал, какое дело надо сделать как можноскорее и в последнюю минуту колебался. Долго-долго трудился он, шаг за шагом, впоте лица своего пробиваясь к цели. И вот ее уже видно, он мог бы рванутьсявперед, но он в нерешительности, он не делает последнего движения, он вдруг нечувствует в себе былой уверенности. Возможность удачи уже не так очевидна, какказалось раньше, когда цель была еще далека и все мучительные труды и усилиябыли еще впереди. Принц крови, а ноги все в земле. Пусть говорит его друг,пусть решает господин дю Плесси-Морней, для чего же еще он добродетелен имудр?

— Сир, вам и двух месяцев нельзя терять на пустяки. Надо спасать Францию. Выдолжны со всеми силами, какие можете собрать, двинуться к Луаре.

— Там стоит король, — сказал Генрих, и сердце у него екнуло.

— Именно поэтому.

— И я должен на него напасть, Морней?

— Вы ему друг, сир, и он станет вашим другом, ведь десять его армий несмогли вас уничтожить.

— Разве десять, Морней? Столько положено трудов и усилий? Да, а теперь уВалуа нет больше ни одной, Лига его проглотит живьем. Вы говорите, господин дюПлесси, что я должен прийти ему на помощь? Что ж, я не прочь. Надоподумать.

Последствием этого разговора было то, что он решил купить какой-нибудьгород, стоявший на его пути, чтобы без излишних боев пройти по землекоролевства: это он, который сотни раз рисковал своей жизнью, чтобы завоеватьклочок земли! Теперь же предстояло завоевать всю страну. Но брать приступомстены, жечь дома и оставлять на улицах трупы — все это Генриху уже давноопостылело. И он рад бы обойтись без всего этого: ведь он хочет стать совсем нетаким королем, как остальные. И он покупает города, которые не сдаются без боя,а позднее будет покупать даже провинции, но сначала волей-неволей придетсяодержать еще много побед и состариться, не снимая доспехов. А иначе даже заденьги его королевство не образумится, не захочет стать богатым и сильным.

Вот какие печальные истины вынашивал в себе веселый король ГенрихНаваррский, все равно, сознавал он их или только смутно чуял. Был он, правда,еще слишком молод, но жизнью основательно к ним подготовлен. Какое счастье, чторядом с ним Морней, этот святой человек; Морней — зрелый муж в самом глубокомзначении слова, и он не перестанет верить, несмотря на весь свой ум и на всюлюдскую злобу, которой видит вокруг себя так много! Он верит в силу слова,исходящего от господа. Важно его сохранить таким, каким оно изошло от бога, —истинное и ясное; и тогда оно будет непреложным. Поэтому Морней от имени своегогосударя обратился с воззванием ко всем жителям королевства. Пусть средифранцузов воцарятся согласие и единство.

Он вопрошал, чего, собственно, достигли люди всеми этими несчастнымивойнами, насилиями, миллионами убитых, да еще расшвыривая столько золота, чтоего не возместит никакой рудник? И отвечал, вернее заставлял читателя ответить:достигнуто лишь обнищание народа. И то, что государство в горячке и лежит присмерти. Бедствиям несть числа. Он спрашивал: доколе же будем терпеть?

Он обращал свой вопрос сначала к дворянству и горожанам и давал тут же теответы, которые им подсказывала их собственная выгода. Затем его тон становилсяболее торжественным, он обращался к народу, называл его закромами королевства,нивой Государства, ибо трудом народа кормятся правители, его потом утоляют своюжажду. Кто защитит тебя, народ, когда дворянство станет попирать тебяногами?

Морней писал, а через него говорил Генрих: да, дворяне будут попирать тебяногами, жители городов высосут из тебя все соки. На эти два сословия надеятьсянечего, у народа одна надежда — на своего короля. Спокойствие и безопасность